текстуре для асан. Через два дня ей позвонили. Из «Hain Celestial». Они хотели купить патент. Потом позвонили из «Native Foods». Последовала небольшая война предложений, в результате которой верх взяла «Hain Celestial», купившая патент за 3,1 миллиона долларов. Эти деньги Анника потратила на участие в техноинновационных конференциях во времена первого доткомовского пузыря. Тогда же она познакомилась со Стивом, еврейским хиппи-инвестором, обосновавшимся в Силиконовой долине. Анника пристрастила парня к комбуче, научила (как бы) расслабляться, и в итоге они поженились в Сономе. Через какое-то время моя сестра перетащила его в Венис-Бич и, воспользовавшись его деньгами, купила гигантский дом в виде куба из стекла и металла на Оушен-фронт. Примерно в то же время у них появился Доминик, чистокровный фоксхаунд, заменивший им ребенка. Анника уже давным-давно не практиковала ни аштанга-, ни виньяса-йогу – только хатха- и восстановительную – и сильно располнела. Стиву нравилась ее задница, которую он постоянно тискал. Еще он пытался, беря пример с Кенни Джи, отрастить длинные волосы и мимоходом успевал управлять инвестиционной фирмой с офисами в Сенчури-сити. На работу Стив ходил в льняных шортах. Вместе они посещали хиппи-синагогу в Малибу и были счастливы.
Теперь их раздражала очередная, новейшая волна джентрификации, которую агенты по недвижимости уже назвали «Силикон-бич» и которая захватывала весь Венис. Новые яппи, сияющие и упитанные, напоминали юные упругие задницы. Одежда, продававшаяся на Эббот-Кинни и Мейн-стрит, сохраняла отголоски бохо, но стоила теперь тысячи долларов и предназначалась для богатых хиппи. Аннику это беспокоило не так сильно, как наступление сетевых магазинов, бездушных и предлагающих вещи более качественные.
– Здесь будет один сплошной молл для милф, – говорила она. – Скоро это будет тот же Феникс.
Но стать похожим на Феникс Венису не грозило – из-за бомжей. Феникс никогда бы не допустил существования такого шумного комьюнити бомжей. Их всех отправляли в Лос-Анджелес. Если вы бездомный и не живете в Венисе, значит, делаете что-то не так. Венис принимал всех. Они заняли лужайки между пляжем и Оушен-фронт, раскинув под солнцем палаточные лагеря. Мет и героин были здесь в избытке, как и бродящие в наркотическом ступоре молодые люди, босые, в армейских обносках, грязные. Хватало и других, пробывших здесь дольше, закореневших, будто грязь въелась намертво в кожу, воняющих мочой, дерущихся с безумными джанки. Они устраивали шумные разборки, держались за руки и разговаривали сами с собой. Вечерами они уходили с пляжа на Третью улицу, разбивали палаточный городок на два квартала, а утром уходили, оставив мусор, дерьмо и спальные мешки. Их никто не тревожил.
Когда я приехала туда в первый раз, Венис показался мне странным: столько миллионеров, а живут среди бездельников и бездомных. Если человек приехал сюда в последние десять лет, значит, он либо владелец дома за миллион долларов, либо спит на тротуаре перед одним из таких домов. Тот приезд обернулся катастрофой. Виделись мы с сестрой редко, хотя я много лет обещала выбраться на побережье. Мне никак
