с помощью антидепрессантов и разнообразных терапий, но совсем они не исчезли. Затаились в дальнем уголке мозга, готовые при первой же возможности вылезти из этого укрытия. Кристина сжала зубы и посмотрелась в зеркало, дававшее немного искаженное изображение. Нуте-с, что мы имеем? Тридцатилетняя женщина, шатенка, выбеленная прядь зачесана набок, над ушами волосы пострижены очень коротко. Зеленые глаза. Черты лица красивые, вот только выражение жестковато. Крошечные, едва заметные морщины в уголках глаз. А вот фигура как у двадцатилетней – узкие бедра, маленькая грудь… Она вспомнила актрису, сыгравшую главную роль в одном шведском фильме. Лицо у нее было как печеное яблоко, а тело – молодое и упругое, с красивыми изгибами и округлостями.
Кристина встала под душ, горячие струи сняли напряжение, и она в который уже раз вернулась мыслями к письму и написавшей его женщине. Где эта несчастная сейчас? Чем занята? Дурное предчувствие и страх за незнакомку терзали внутренности Кристины, как поселившаяся под полом крыса.
Десять минут спустя она приласкала на прощание Игги и вылетела за порог, даже не высушив волосы.
– Добрый день, Кристина… – Это была Мишель, ее соседка по лестничной клетке.
Мадемуазель Штайнмайер повернулась к невзрачной, щуплой – пятьдесят кило, не больше! – женщине с тусклыми и слишком длинными для ее возраста волосами. Мишель была на пенсии. По манере держаться и говорить и по тому, как соседка смотрела на мир, Кристина предполагала, что раньше она была чиновницей Министерства образования. Выйдя на пенсию, Мишель стала активисткой нескольких ассоциаций по защите прав нелегальных иммигрантов и участвовала во всех демонстрациях протеста против «недостаточно левой» политики мэрии. Кристина не сомневалась, что пожилой соседке и другим «активисткам» не нравятся ее передачи: она приглашала к себе и профсоюзных деятелей, и капитанов индустрии, и сотрудников мэрии, и местных правых. Серьезные темы в эфире действительно обсуждались все реже.
– О чем собираетесь говорить сегодня? – хорошо поставленным голосом поинтересовалась строгая старая дама.
– О Рождестве, – ответила ей радиожурналистка. – И об одиночестве. Об одиноких людях, которые ненавидят праздники. Кстати, счастливого вам Рождества, Мишель.
Кристина тут же пожалела об этой попытке самооправдания. Соседка наградила ее неприветливым взглядом:
– Вам бы следовало провести репортаж из сквота на улице Профессёр-Жамм. Сходите туда и узнаете, как проводят Рождество семьи, не имеющие ни крыши над головой, ни будущего в нашей стране.
«Да пошла ты…» У этой пигмейки рот, как куриная гузка, но говорит она много лишнего!
– Обещаю, что обязательно приглашу вас на передачу и вы сможете высказаться, – бросила Штайнмайер и побежала вниз по лестнице, сочтя за лучшее не ждать лифта.
Морозный воздух улицы остудил ей лицо. Температура
