с данными, соответствующими их анкетам. Один из паспортов я выбрала в качестве основного по тривиальной причине: его хозяйку тоже звали Алисой. Это позволяло не путаться. Именно по этим документам я перемещалась по России, пока не поняла: хватит с меня. Надо побеспокоиться о будущем.
Основная проблема, с которой я столкнулась, – срок действия моего настоящего заграничного паспорта истекал. Из Франции я вылетела на законных основаниях, засветившись за границей, но тогда меня прикрывала дипломатическая неприкосновенность: я летела не одна. Сопроводить бедную мадемуазель Алису согласился французский дипломат, приятель моего друга-аристократа, решивший оказать тому любезность. Я не была уверена, что смогу вернуться в Европу в дальнейшем. Все капиталы остались там, я смогла перевести лишь небольшую часть денег, которая за пару лет мытарств изрядно похудела. Следовало что-то придумать, и лучшим вариантом стало бы замужество. Алиса Мержинская должна была навсегда исчезнуть, но при этом ничего не потерять. Перелопатив Сеть, я пришла к выводу, что оптимальным вариантом будет брак с гражданином европейской страны. Я выбрала Португалию – здесь было проще всего получить гражданство. Формальностей с его получением хватало. Проще всего, и в посольстве от меня этого не скрывали, было приобрести недвижимость стоимостью ни много ни мало полмиллиона евро. Тогда процедура существенно упрощалась. Русских, казахских и украинских нуворишей в Португалии хватало. Но я на такую жертву пойти не могла, и не потому, что не хватало денег: даже тех процентов, что набежали за десять лет на моих вкладах, хватило бы на несколько таких домов. Проблема оставалась в том, что вклады были открыты на Алису Мержинскую. Я как огня боялась, что мое инкогнито раскроется, например, через подачу налоговых деклараций и дойдет до Захарова, Гловы или их друзей. Португальские банки достаточно лояльны к нерезидентам страны, позволяя открывать счета без особых проблем. В свое время это сделал даже такой диктатор, как Муаммар Каддафи, который демонстративно снял со счетов в швейцарских банках около семи миллиардов евро, а затем внес часть денег в национальный португальский банк. Там же они оставались и после смерти ливийского лидера, составляя около 2 процентов от всех вкладов на счетах банка. Эту историю мне рассказал один из менеджеров, убеждая, что в их банке деньги будут столь же защищены, как и в Форт-Ноксе.
Был и иной вариант. Например, вложить деньги в некий проект: инвестиционный, социальный, дающий рабочие места. Здесь сумма вклада была в разы меньше, я могла рискнуть тремястами тысячами, которые снимала и прятала в закромах, чтобы выложить в нужный момент. Это сокращало ожидание, но даже в этом случае пришлось бы ждать, возможно, лет пять, а я не могла себе этого позволить. В качестве проекта я придумала приют для собак. Через объявления в Сети я нашла такое заведение, нуждающееся в срочных финансовых вливаниях.
На самом деле приют возник не просто так. В России я, похоронив пса, подумала, что могла бы принести пользу хоть кому-то, и попыталась
