К звёздам!. Яна Щерба

      Под приглушенное сияние звезд я встречаю рассвет. Как думаешь, можно эту рукотворную имитацию вообще назвать рассветом? Голографическая поверхность стен моей камеры начинает чуть заметно светлеть, наполняя ее оттенками нового – и последнего для меня утра. Часы на циферблате виртуальной луны стремительно приближаются к пяти ноль-ноль. Это время моей казни. Гаснут звезды в электрическом небе на потолке, а я и не знаю – умерли они или еще живут, кипя огнем где-то там, в миллионах световых лет от меня.

      Одно я знаю точно: я все еще жива, дышу, думаю и буду жить и гореть… какое-то время. Но не вечно, как мне казалось раньше.

      Время. Да, время всегда было на моей стороне. А потом… потом что-то сломалось. То ли сбился механизм вселенских часов, и стрелка побежала вперед, не давая мне возможности за ней угнаться, то ли я стала медленнее и слабее, превратилась из охотницы в добычу. В этот раз мои преследователи оказались на шаг впереди. Они загнали меня в угол, как дикое животное, кинули в клетку и приказали ждать своего часа – часа расплаты за мои заслуги перед всем родом человеческим.

      Смешно, конечно. Я ведь никогда никого не обманывала. Они сами отдавали мне все, чего бы я не пожелала: и деньги, и связи, и власть. Иногда и свои жизни отдавали, с какой-то безумной радостью и отчаянным победным воплем кидаясь под пули. Я никого не просила, Густав, хоть мне и нравилось наблюдать со стороны, как рушатся жизни и судьбы. Ведь они сами этого хотели, покорно запрыгивая в ловушку моего обаяния. Как мыши кусочек сыра, они проглатывали мою приманку. Как в сказке – необъяснимо, по взмаху чьей-то волшебной полочки. Ты знаешь, что я не верю в волшебство, но что же это было, если не чистая магия? Под мою дудочку плясали президенты и королевы, за меня умирали целые армии, шейхи заканчивали свои дни в подворотнях, навсегда засыпая в нищете, в то время как я купалась в их деньгах.

      И я смеюсь, Густав. Смеюсь, вспоминая те времена. Как же иронична эта жизнь! Теперь моя судьба в руках тех, кто еще вчера готов был пожертвовать собой ради меня и ненавидел, ненавидел меня за это. И все-таки безвольно падал ниц предо мной. Они падали ради меня. Падали, падали, падали… Знали бы они, что все, что я когда-либо делала, вся моя жестокость, вся жажда крови была не только игрой безумной психопатки. Ты же знаешь, Густав, я делала все это для тебя, для нашей семьи, за ваше счастье было уплачено счастьем и жизнью других людей. Я ни о чем не жалею. Я добилась своего. И перед смертью я все еще упиваюсь своим успехом.

      Густав, а хочешь, я скажу тебе, что будет?

      Ровно в четыре пятьдесят с тихим жужжанием откроется дверь моей камеры. Я посмотрю в проход, но, ослепленная светом, не увижу, кто пришел за мной, облачившись в одеяние конвоира и убийцы – на его лице будет зеркальная маска, чтобы каждый, кто решит насладиться зрелищем и удостовериться в моей смерти, сам стал моим палачом. Да, это было мое пожелание. Такой вот прощальный подарок от той, что умела лишь отбирать.

      В четыре пятьдесят одну он заключит мои запястья в силовые наручники и мы пойдем по длинному белому коридору. Он – спокойно и уверенно, привычными шагами, как на работу. Я – спокойно, бесшумно, с интересом предвкушая погружение в неизвестность. Я буду думать о том, что даже сейчас могу купить все, кроме своей свободы.