как будто он как-то утром взялся бриться, а потом бросил. В волосах и бороде сорняками пробивались седые пряди.
От папы воняло.
Кара помнила, какой он был раньше: красивый, сильный, он без труда носил её на плечах, когда они гуляли по Де-Норану. И другие жители деревни улыбались и махали им руками…
Раньше. Это всё было раньше.
Кара вложила руку в папину ладонь, стараясь не замечать грязи, засохшей у него под ногтями. Полос склизкого, красноватого дерьма с дверной ручки…
– Ну что, как у тебя день прошёл? – спросила она.
Папа повернул голову в её сторону. Глаза у него были едва открыты, будто он только что проснулся.
– А, Кара, – сказал он. – Когда же ты пришла?
– Только что.
– И как дела в школе?
– Хорошо. Всё хорошо.
– Вот и славно, вот и славно!
И он снова отвернулся и устремил взгляд на их земли. Кара по опыту знала, что так можно просидеть целый час, и папа не скажет больше ни слова. Иногда ей бывало достаточно просто сидеть рядом с ним, вот так, как сейчас. Но ужин-то сам не приготовится. А ещё Каре нужно было получить ответ на вопрос.
– Пап, ты тут давно сидишь?
– А сколько сейчас времени?
– Да уж ужин скоро.
– Да? – Он негромко хохотнул. – Значит, целый день миновал, а я как-то и не заметил. Я с утра присел отдохнуть, да и…
– Ты гашевицу обобрал?
– Гашевицу?
Папа неловко заёрзал на сиденье и заложил ногу за ногу. Тафф делал точно так же, когда Кара ловила его на какой-нибудь проказе.
– Гм… Гашевицу? Дай подумать…
Каждое утро, прежде чем уйти в школу, Кара смотрела папе в глаза и давала одно конкретное задание. Нарубить дров. Подоить коров. Скосить сено.
В большинстве случаев папа вполне управлялся с этими поручениями, но в последнее время он как-то совсем расклеился. Кара уже третье утро подряд просила его обобрать гашевицу, но всё без толку. А к утру нежная ягода уже испортится…
Значит, придётся самой этим заняться нынче вечером. А Кара уже так устала, что готова была закрыть глаза и уснуть прямо на месте. Одна только мысль о лишней работе приводила её в отчаяние.
Папа, похоже, заметил разочарование, отразившееся у неё на лице.
– Ты на меня злишься, да? – спросил он.
Кара, конечно, злилась. Но на папу орать бесполезно. Он расплачется, примется просить прощения, Кара будет себя чувствовать так, словно выпорола младенца, а назавтра всё начнется снова. Смысла нет.
Поэтому она встала со скамьи и заставила себя улыбнуться.
– Нет, ну что ты!
– Завтра я всё соберу, честное слово! Просто, понимаешь, временами из головы вылетает…
– Да нет, папа, не надо. Ты уже всё собрал.
– Что, правда? Ой, как хорошо-то! Очень, очень хорошо!
Он
