смотрел в окно, спать совсем расхотелось. Он слушал разговоры взрослые, из которых половину не понимал.
Потом сошли на Узловой станции, а оттуда ехали на автобусе до райцентра. И снова смотрел Сережа в окно – проезжали речки, с длинными мостами и большие глубокие овраги, проезжали деревни, где останавливались, поля, и большую сопку-гору, поросшую лесом. Только к вечеру они прибыли, наконец, в посёлок «М…», в райцентр. И тут их ждал уже, около «вокзала» – большой остановки с будкой, где продавала билеты знакомая женщина. Папа поздоровался с пожилой толстой дамой бывшей соседкой по деревне почтительно: «Здравствуйте Глафира Даниловна!».
– Вот вы приехали, наконец-то. А Кузьмич уже ждет вас и подвода стоит-дожидается с обеда, – проговорила неожиданно певучим и тонким голосом эта высокая дама.
Сонный Сережа, (он задремал в автобусе, когда ехали последний десяток километров среди густого леса с обеих сторон дороги), – вдруг, совсем неожиданно, на вершок от своих глаз, увидел черные бархатные брови, большие карие глаза и розовые женские щеки с ямочками, от которых как лучи от солнца, по всему лицу разливалась улыбка. И чем-то приятно запахло, это духи с цветочным ароматом.
– Какой большой хороший мальчик у нас вырос! – сказала дама. – А я его совсем маленьким знаю. Боже мой, сонный, спать уже хочет, утомился, бутуз ты мой милый… —
Дама крепко поцеловала Серёжу в обе щеки, и он улыбнулся, и, думая, что спит, закрыл глаза. Он сидел на мягком сене в деревенской телеге с бортами из палок, куда его усадил Папа, когда телега подъехала к «остановке-вокзалу». Вслед за Серёжей Папа складывал в телегу большие сумки, подставив одну из них под спину Серёжи, и спереди ему на колени и в руки подан был рюкзак. Телега дернулась и ровно покатилась по грунтовой песчаной колее дороги на выезд из райцентра.
«А она красивая (!) похожая на сказочную снежную королеву, которую видел в мультфильме» – думал Серёжа, вспоминая её молодое лицо и улыбку.
Кузьмич, сидящий впереди с вожжами в руках, вероятно, тоже думал о Глафире Даниловне, девушке дородной, полной, но молодой, не старше 20-ти. Её всей деревней называли по отчеству «за-ради» уважения к её отцу, известному по округе кузнецу-мастеру. В своей кузне на краю деревни он всем помогал, чинил железные предметы, ковал подковы всем лошадям, знал у каких коней, какого размера подкова.
– Известное дело – Даниловна. Мол-лодая красивая девка. Отец – мастеровой, а ей хоть бы что, и в город ездила, училась буд-тто, да вернулась ни с чем. Сказано, молодая да глупая. В голове ветер так и свищет. В райцентре ухажеров поменяла уже пять раз, говорят! —
– От нынешней молодежи много и ждать нельзя – сказал Папа.
Дальнейшее Серёжа уже не слышал, если слышал, то не различал слова. Серёже почему-то хотелось думать о Глафире только в сказочном образе. Его сонный мозг совсем отказывался от обыкновенных
