спички, индийский чай, вся эта лабуда. Я 1974 года – это мое поколение, жвачки Love is, виски «Тичерс», «Божоле», кислятина эта.
Вторая тема – пивная. Пиво сейчас стало почему-то пользоваться успехом в России. Насмотревшись американских фильмов, пить стали утром и днем. Слава богу, не крепкие напитки, а пивасик посасывают постоянно. Я думаю, что пиво – это более демократичная история, она еще интересна тем, что мы стали очень переживать за свою страну, за свои спортивные достижения, и болельщикам пиво пришлось кстати.
И третья – в стиле Средиземноморья, ближе к пиццерии, потому что это тоже нам не чуждо. Нам интересны не только шмотье и итальянский футбол, но и сами итальянцы – такие же беспризорники, как и мы. Мы в лаптях, они в сандалиях, и поэтому еда очень похожа. У нас строганина, у них карпаччо, у нас макароны по-флотски, у них – болоньезе, и равиоли, и пельмени, и многое другое. Эта еда потому очень популярна, что на 80 % состоит из консервации и поэтому не портится.
– ПЯТЬ КУХОНЬ МИРА В ОДНОМ РЕСТОРАНЕ – ЭТО КРУТО?
Это «Чайхона». Знаешь, я в 2000-х годах с ума сходил, думал, что вообще такого больше не будет. Мы все старались как-то изменить ресторанный мир, рынок, концепции. Потом бац – «Чайхона». Я хожу туда, как и в «Макдоналдс», раз в месяц. Очень вкусно. Сумасшедшие интерьеры, ощущение праздника – это большой плюс, ла-ла-лей. Потом тебе счет приносят на пятеру рублей, но настроение-то хорошее, ты ничуть не напрягаешься, выходишь и думаешь: «Ладно, жизнь неплохая штука».
– ЗАЧЕМ МАЛЕНЬКОЕ БЛЮДО КЛАДУТ НА ОГРОМНУЮ ТАРЕЛКУ?
Это стеб. А зачем Малевич на полотно нанес квадрат и все по этому сходят с ума? Наверное, мы такие же. Знаешь, это французский стиль, это они любители гастрономических театров, гала-ужинов, большого количества подач, поэтому там, чтобы не переедали, так подают. Иногда мы популяризируем, пиарим тарелку, показываем, насколько мы крутые, а иногда, наоборот, хотим на первый план вывести продукт. В Германии есть один ресторан, у него несколько звезд Мишлен, и философия его шефа заключается в том, что он говорит: «Мы, люди, кайф получаем от первых двух-трех ложек, вилок, потом наступает пресыщение». Это как любовь. Ты любишь, у тебя первую неделю эйфория, ты никого не слушаешь, ты проникаешься, а потом: «Где мои носки?» И еда – то же самое. В России французская еда не прижилась именно поэтому.
– В ЧЕМ ПРИКОЛ МОЛЕКУЛЯРНОЙ КУХНИ?
В том, что это показывает всем: развиваются не только ракеты, спорт, но и кулинария в том числе. Да, молекулярная кухня – работа нескольких моих коллег. А теперь это уже большое количество людей, кулинаров, которым стало тесно в определенных рамках, они решили использовать и соединять физические и химические истории. Надо сказать, это круто. Отдаю им должное. Взять любимое всеми эспуме – пенка, которая делается на основе лецитина. Лецитин – соевый белок, который сам по себе как порошок. Его вводят в соус, при определенной температуре начинают взбивать, и образуется пенка, как кислородный коктейль, только
