сторону ты бы ни поехал. Разнокалиберность строений и хаотичность застройки скрепляются в единое ощущение запахом этой страны – сладковатый дымок костра из сухой травы смешивается с неуловимыми ароматами благовоний и легкими нотками говнеца.
Мы проезжаем деревни, небольшие городки, длинные мосты через широкие устья рек с берегами, обрамленными пальмами. Слева время от времени показывается покрытое дымкой бело-голубое море. Оно блестит и переливается на солнце, и выглядит, словно сильно разбавленное молоко. Но через некоторое время растопленная жарким светом дымка рассеивается – и цвет его меняется, насыщаясь глубоким синим оттенком.
– Как же хорошо! – слышу я радостный голос Маши. – Как будто на родину вернулась!
На сиолимском мосту я показываю на мыс, вклинившийся между устьем Чапоры и морем, – место, где жил два года назад.
Наконец мы въезжаем в Арамболь и останавливаемся в начале главной улицы поселка. Расплачиваемся с водителем и тащим свои чемоданы в противоположную ей сторону по пыльной грунтовке, спускающейся с горки вниз. Ориентир для нас – местный джус-центр, который мы и находим через минуту.
По двору бродит пара ощипанных куриц. У забора роет землю маленькая черная свинья. Неподалеку от нее трое таких же черненьких мальчишек лет пяти увлеченно во что-то играют.
На двери нашего дома висит замок. К нам выходит хозяин джус-центра.
– В доме уже кто-то живет, – сообщает он нам «радостную» весть. – У меня ключи забрал Джон две недели назад, поселил здесь кого-то. А больше я его не видел.
Мы кинули вещи на террасе кафе. Маша пошла искать банкомат, а мы решили подождать квартирантов и заказали сок. Я сел за стол и закурил. Арсен принялся ходить между столиков с озабоченным лицом.
– Арсен, сядь, не парься. Найдем что-нибудь.
– Как «не парься»? – горячился он. – Я не могу не париться. Приехали черт знает куда, не знаем, где остановиться. Кругом индусы грязные без штанов ходят, – сказал он, глядя вниз на маленьких детей, тихо игравших во дворе.
– Почему без штанов? Они все в трусах.
– Грязюка кругом…
– Да, – сказал я, оглянувшись, – грязюки много.
– Антисанитария полная, – кивнул Арсен.
– Слушай, здесь мусор – это пластик и бумага. Его, конечно, много, но что может быть антисанитарного в пластике? Наша московская грязь и пыль гораздо вреднее – полная таблица Менделеева. Да потом здесь не везде так. Я тебе говорил, что в Арамболе раньше не был. Люди рассказывали, что это прелестное место. Здесь в конце шестидесятых первые хиппи поселились. Говорят, сюда даже «Биттлз» приезжали.
– Может, в шестидесятых здесь и было чисто, но с тех пор они, по-моему, ни разу не убирали.
– А что, может, это трусы Джона Леннона, – сказала Ольга, показывая на какую-то тряпку, висевшую на заборе.
Через полчаса появилась
