для себя радости ухода за газоном, сухих мартини и «Я люблю Люси»[4]. Соединенные Штаты в начале пятидесятых казались – по крайней мере, для внешнего наблюдателя – прочной и уравновешенной страной. «Сестры Эндрюс» пели «Я хочу быть любимой», а Джон Уэйн сыграл в «Песках Иводзимы», прославляя боевую мощь нации и приверженность демократическим идеалам.
Это было время, когда чудесно было быть американцем. Молодые люди, возвращаясь с поля боя, искали новых приключений и новых способов ощутить себя героями, привыкая меж тем к скуке домашней жизни, брака и работы. За время войны изменились нормы морали. Секс сделался привычнее, поскольку американские солдаты могли покупать его у иностранок за сигареты и деньги. С родины приходили горячие письма от подруг, обещавших великую страсть по возвращении. И на самом деле, в Америке многие женщины определяли для себя новые моральные границы. Война заставила женщин много трудиться, позволила зарабатывать деньги и освободила от родительской опеки. Они начали встречаться с мужчинами, вступать с ними во внебрачные связи, экспериментировать, переосмысливая заново концепции близости и обязательств. В сорок восьмом году профессор колледжа в Индиане по имени Альфред Чарлз Кинси опубликовал исследование «Половое поведение самца человека», а через пять лет – «Половое поведение самки человека». Он обнаружил, что люди ведут себя куда свободнее, чем это считалось ранее: восемьдесят пять процентов рассказывали о сексе до брака, пятьдесят процентов – о романах на стороне, и почти все сообщали, что мастурбируют. Впоследствии оказалось, что Кинси в своих умозаключениях был слегка предвзят, но влияние его работы тем не менее огромно. В сорок девятом году магистрант социологии в Северо-Западном университете Хью Хефнер прочел отчет Кинси и написал курсовую работу, где утверждал, что пора положить конец подавлению секса и сексуальности в Америке. «Неужто мы не можем двинуться прочь из этого темного, тяжело затабуированного лабиринта эмоций на свежий воздух и свет разума?» – написал Хефнер, тем временем готовясь и сам кое-что для этого предпринять.
В тот поздний зимний вечер на Манхэттене темой обсуждения у Маргарет Сэнгер и Грегори Пинкуса была революция. Да, именно революция, никак не меньше. Без бомб, без пушек – только секс, чем больше, тем лучше. Секс без брака. Секс без детей. Секс переосмысленный, секс безопасный, безграничный, предназначенный для удовольствия женщин.
Секс для удовольствия женщин? В пятидесятых эта идея звучала столь же нелепо, как полет человека на Луну или бейсбол на искусственной траве. Хуже того, она была опасной. Что будет с институтами брака и семьи? Что будет с любовью? Если женщинам дать власть над собственным телом, если дать им власть выбирать, беременеть или нет, чего они еще захотят? Две тысячи лет христианства и три сотни американского пуританства рухнут под взрывом необоримого желания. Брачные клятвы потеряют смысл. Гендерные роли и правила можно будет отменить.
Наука
