четверкой аттестатной наш чудак,
Вот уж на жизненной дороге
Он очутился, наконец.
Ничто не держит на пороге!
Свобода есть всему венец?!
Но выбор перед ним лежал,
А вот какой он слабо представлял,
Но Гречко показался строг,9
А участь эту избежать он мог.
ХХII
Его пугал солдатский быт,
Казарм зловонный неуют.
Он был избалован и сыт,
Не нужен был ему приют.
Возрос он как бы на свободе,
Спешить туда нет смысла вроде:
Там нет ни мамы, ни отца,
В богах, по штату, – старшина,
А службе нет никак конца.
Где хуже всех порой одна
Команда поутру дана
(Пошёл ты к черту, старшина!):
"Подъем. Скорей, орлы!" -
И драишь вслед за тем полы.
ХХIII
Там жизнь тошнее в сотню крат,
Что к смерти дни спешишь ты гнать,
Там всё ж неволя – сущий ад,
Там днём и ночью хочешь спать.
Там каша синяя с тоски,10
Там выдают раз в год носки,11
Там по ночам мерещатся торты,
Котлетки мамины шипят,
Столы обильные накрыты.
Вот-вот и пробки полетят,
Шампанское игристое польется,
Друзей круг прежний соберется,
И потечет веселья мощный ток,
И тишину разрежет рок.
ХХIV
Стезею этой не прельстясь,
Не видя перспективной службы,
В душе её порой страшась,
Не оценив армейской дружбы,
Решил податься в институт,
Чтоб конституции избегнуть пут.
Тогда лохматый, грозный Марс
Студентов всё-таки прощал,
(Для нас, конечно, это дар-с)
В казармы с лекций не тащил,
Хотя в жрецы производил:
Погон заочный нам лепил,
Пусть и сапог ты не носил.
Но бог уж это нам простил.
ХХV
Не зная мир, не зная страсти,
И не предвидя будущей стези,
Что уж давно сродни напасти,
И мода, чёрт её срази,
Он выбрал город поначалу
И институт по номиналу:
Чтоб был престиж его и слава,
Да конкурс, чтоб пройти он мог.
Так выбираем жизнь мы, право,
Нас не заботит и итог,
Нас не заботит и призвание:
Нам хватит одного названия.
И мы пойдём другим путем,
За голову хватаясь уж потом.
ХХVI
Ошибок этих не исправить,
И
