в открытом оконном проеме на фоне темно-синего неба, слегка покачиваясь. Большая свободная операционная сорочка развивалась на ветру, оголяя отвратительное тело мертвеца. Пояс, на котором был повешен Роуби, был привязан одним концом к креплению трубы над окном. Когда труп, покачиваясь, поворачивался к Долли лицом, она вскрикивала еще громче и прикусывала кулак сильнее и сильнее. Фиолетовое полное лицо с вывалившимся языком, испачканная испражнениями развивающаяся сорочка… Долли почувствовала нестерпимый рвотный позыв.
Еле выйдя из туалета, крадучись по стенке, шаг за шагом, Долли дошла до двери, за которой сидели полицейские. Они также дремали на стульях, не подозревая о случившемся.
– Ребята… ребята… – голос Долли был настолько сдавленным, что никто не мог ее услышать. Тогда она начала теребить одного из них.
Открыв глаза, полицейский уставился на Долли: «В чем дело?». Но она не смогла ответить, ком в горле не давал произнести ни слова. Сползая по стене, Долли разрыдалась.
Ничто не успокаивает так, как шум океана. Ничто не очищает сознание так, как шум океана. Ничто не заберет твои мысли так, как это может сделать океан. Он, как большая заботливая Вселенная, возьмет тебя на ручки и окутает своей огромной, ни с чем не сравнимой любовью. И вот ты уже просто маленькая девочка в надежных сильных руках, способных уберечь тебя от зла всего мира, доверяешь ему все свои мысли, все горести, все страхи. Ему можно рассказать все, ему можно доверить свою боль и свои самые страшные скелеты в шкафу. Он никогда, никогда не предаст, никогда не разболтает их, как человек, никогда не усомнится в тебе. Ничто не может сравниться с океаном.
Чеканя ровный быстрый шаг, Мегги бежала по дорожке вдоль океана.
Часы показывали идеальный пульс для кардиотренировки и пять километров пройденной дистанции. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Вдох, выдох, вдох… Шумно вздохнув, Мегги взглянула на часы.
Каждую субботу она здесь. Бежит по одному и тому же маршруту. В повзрослевшей девушке уже и не узнать ту маленькую испуганную девочку из Кортера. Светлые волнистые пышные волосы чуть ниже плеч, грустные большие серые глаза, фарфоровое бледное лицо, спортивное мальчиковое телосложение и потерянный, замкнутый вид – такая теперь Мегги. Из постоянного общения – только собственное сознание. Оно не утихает. Ни на минуту. Нет никого в ее жизни рядом, она не завела даже кота или собаку. Маленькая раненая девочка, в один миг тогда ставшая взрослой, озлобленной и никому не доверяющей, бежит одна в своем одиноком мире, разговаривая сама с собой. Один и тот же маршрут – до пирса напротив клинической городской больницы и обратно.
Вот и пирс. Мегги замедлила шаг. У нее всегда здесь остановка. Постоять и посмотреть с пирса на океан, замереть и побыть в вакууме. Взглянув на часы, Мегги направилась к краю пирса. Это особенное, знаковое место для нее. Всегда голодные огромные чайки подлетают с криками, в надежде ухватить что-то вкусное. У нее в кармане неизменно есть для них вкусные крошки. Чайки,
