Что? И они могут?!
– Ещё как, – снисходительно ответила деваха… – Даже я могу, – прибавила она как-то очень буднично, помолчав, взмахнув ресницами к потолку. —
Это уже начинало раздражать.
– Да что же это значит-то, вы можете объяснить?.. —
Пропáхнув мимо меня дорогими духами, деваха подошла к окну.
– Сюда ходите, – она поманила меня ладошкой с огромными чёрными ногтями. —
Я ужаснулся: деваха не была человеком: у людей такие ногти не растут.. «Кто, кто это?!..» – Я не верю в дьявола, думаю, это одна из поповских выдумок… Но – покорно подошёл на всякий случай…
За окном бытийствовала столица, чем же столице ещё заниматься, как не бытийствовать?
– Дым видите?
– Ну. —
Трёхэтажное строение по-прежнему занималось каким-то вредным для окружающей среды производством. —
– А вот там? – И деваха скрипнула когтем по стеклу налево. —
Там – не так, чтобы далеко – тоже дымило.
– Ну? – повторил я уже в виде вопроса. – И что?
– Сожгут тебя, дурак, за милую душу, вот что, – грубо сказала деваха, провоняв духами вглубь комнаты, и уселась на кровать запанибрата. – Крематории это… Слыхал небось про такие? —
– Так я ж ещё не покойник, – спокойно возразил я, потому что, как молящийся, к смерти относился спокойно: рано или поздно это случается со всеми. – Хотите сказать, что вы меня можете здесь убить, что ли? —
Деваха, опершись руками за задницей на кровать, откинулась и, свесив волосы, засмеялась так, что пуговица на халатике расстегнулась, обнажив гнусные татуировки на животе и ляжках. —
– Мараться ещё… Надо больно… Люди особые для этого есть: приедут и заберут. Наше дело сообщить только, – цинично проговорила она.
Деваха посмотрела на свои раздвинувшиеся ляжки, но сводить не стала… Я забеспокоился, потому что не мог взять в толк ни смысла речи девахи, ни положения ляжек, ни странного взгляда…
«Если молодая, находясь в соблазнительном положении, так вот смотрит на старого – ясно: хочет уложить и обокрасть… Не хватало ещё, чтобы сиська вывалилась. – И сиська появилась тут же. – Тьфу!» —
Сиська выглядела сущим наливным яблочком… «Где мои семнадцать лет?» … А на яблочке… Уйййй… Сердце дёрнулось и, думаю, расширились глаза. Потому что там была вытатуирована утконосая мордочка Кадерусселя. Он был серьёзным, но показывал язык, как Эйнштейн…
«Чур, чур, чур!» – Я закрыл глаза.
– А сообщивший об уклоняющемся от оптимизации процент имеет с продажи его имущества, – продолжала деваха нудным голосом, не замечая моих переживаний.
Я разом очухался и снова вспотел: «Эти сволочи, видимо, одна банда, и угрожают отъёмом квартиры, – понял я. – Но чего хотят от меня вот прямо сейчас?»
– На каком же, однако, основании могут заживо сжечь невинного на его Родине? – рассудительно вопросил я.
Деваха
