Есть ли во всем произошедшем его внутренняя вина, вина офицера, который не исполнил до конца своего высшего долга?..
Ниже приведем некоторые фрагменты из его сочинения «Вещий инок», чтобы читатель попытался воочию представить, какой была эта судьбоносная встреча самодержца и простого монаха. А встреча эта имела далеко идущие последствия, о которых мы расскажем далее.
«В зале был разлит мягкий свет. В лучах догоравшего солнца, казалось, оживали библейские мотивы на расшитых золотом и серебром гобеленах. Великолепный паркет Кваренги блестел своими изящными линиями. Вокруг царили тишина и торжественность.
Пристальный взор императора Павла Петровича встретился с кроткими глазами стоявшего перед ним монаха Авеля. В них, как в зеркале, отражалась любовь, мир и отрада. Императору сразу полюбился этот, весь овеянный смирением, постом и молитвою, загадочный инок. О прозорливости его уже давно шел широкий сказ. К его келии в Александро-Невской лавре шел и простолюдин, и знатный вельможа, и никто не уходил от него без утешения и пророческого совета. Ведомо было императору Павлу Петровичу и то, как Авель точно предрек день кончины его августейшей родительницы, ныне в бозе почивающей государыни императрицы Екатерины Алексеевны. Разгневалась тогда матушка Екатерина, что Авель ей конец пророчит, и повелела приказать его в Шлиссельбургскую крепость бросить. Так и просидел он там до Павла Петровича – мол, не пророчествуй что не следует, и беды не накликай. И только, как предсказание сбылось, то, на престол взойдя, освободил его от уз Павел Петрович. Ну, вчерашнего дня, когда речь зашла о вещем Авеле сызнова, его величество повелеть соизволил завтра же представить его в Гатчинский дворец, в коем имел тогда пребывание двор.
Полетели-помчались гонцы царские. В лавре, конечно, переполох и суета поднялись. Авеля от молитвы оторвали, в лучшие одежды монашеские облачают. И несет Авеля, инока убогого, царская тройка, колокольчиками да бубенцами заливаясь, прямо в Гатчину – к самому Павлу Петровичу. Так дело было!
Ласково улыбнувшись, император Павел Петрович всемилостивейше обратился к иноку Авелю с вопросом, как давно он принял постриг и в каких монастырях спасался.
– Честный отец! – промолвил император. – О тебе говорят, да и я сам сие вижу, что на тебе явно почиет Благодать Божия. Что скажешь ты о моем царствовании и судьбе моей? Что зришь ты прозорливыми очами о роде моем во мгле веков и о державе Российской? Назови поименно преемников моих на престоле Российском, предреки и их судьбу, как пред Истинным Богом.
– Эх, батюшка-царь! – покачал головой Авель. – Пошто себе печаль предречь меня принуждаешь?
– Говори! Все говори! Ничего не утаивай! Я не боюсь, и ты не бойся такожде.
– Коротко будет царствование твое, и вижу я, грешный, лютый конец твой. На Софрония Иерусалимского от неверных слуг мученическую кончину приемлешь,
