хлопала им, доводя мамулю до белого каления. А Юра, слушая их частые перепалки, хватался за сердце и искал корвалол.
Но вот пролетели пятнадцать лет. За это время Ника вышла замуж, родила дочь, получила гражданство, развелась, окончила Стокгольмский университет и родила вторую дочь. А между делом посмотрела весь мир и сменила в Стокгольме несколько квартир.
Дорога из Орландо была долгой: автобус, поезд и снова автобус.
– Расскажи про малышку. Ей уже полгодика? – попросила я.
– Да уже почти семь месяцев. Спокойный ребёнок. Ты с ней не будешь мучиться, – махнула она рукой, словно закрывая тему.
– И ты уже собираешься выходить на работу?
Ника кивнула, тряхнув своими ужасными прядями.
– Думаю. Но посмотрю ещё. Что шеф предложит. А если меня это не устроит, то поищу новую работу, пока я в декрете и ты с ребёнком.
– А что ты ждёшь от шефа?
– Сейчас новые заказы. Шеф спрашивал, не выйду ли я на работу. Если он повысит зарплату, то выйду. А если нет, то посижу ещё. Восемнадцать месяцев декрета – моё право.
– А на декретные деньги можно прожить?
– Ну, конечно, не так, как хотелось бы. Ведь это же всего восемьдесят процентов от зарплаты.
– У тебя маленькая зарплата?
– С чего ты взяла! У меня из моей университетской группы самая высокая зарплата – сорок шесть тысяч.
Я мысленно умножаю на четыре и прихожу в восторг.
– А-а, ну… хорошо. И муж работает, да?
– Мужа у меня нет, – Ника гордо вздёрнула голову.
– А-а…
– С Веселинкиным папой мы не расписаны. Но он, конечно, помогает.
Я с облегчением кивнула.
– И даже не обручены.
– Что так?
– По крайнеё мере, легче выгнать, когда надоест, – засмеялась Ника, сверкнув отбеленными зубами, прозрачными, как горный хрусталь.
Улыбка осветила её лицо, словно луч яркого солнца, пробившийся сквозь тучи, и разительно преобразила её. Вот она, неземная Тамарина красота, изрядно попортившая жизнь моему брату. Над огромными раскосыми глазами дуги бровей взлетают двумя арками и переходят в остренький лисий носик. Красивый насмешливый рот и длинная шея. От трудного подростка не осталось и следа. Гадкий утёнок превратился в лебедя.
Мне не терпится увидеть Швецию, но за окном, то вымершие на праздники пригороды, то заборы предприятий, то перелески на скалах.
– Хочешь жвачку? – предлагает мне Ника. Я отказываюсь, а она бросает подушечку в рот и начинает жевать. И снова превращается в подростка.
Я спрашиваю Нику о старшей дочери Анжелине. От Юры я знаю, что она живёт на два дома: неделю у папы, неделю у мамы. Так положено по шведскому законодательству после развода родителей. В Швеции равноправие полов.
– Как Анжелина относится к такому кочевому образу жизни?
Ника
