как с дитём нянькалась. Придёт с шахты молчком, радио на мове послушает и в сарай – то книжки переплетает, то фотокарточки делает. Очень умелый был, хваткий в любой работе, а выше бригадира не поднялся. Я как-то смелости набралась и спросила в лоб Кучубу, что из кадров, почему мужа моего выше не пускают. Тот только шеей дёрнул по-гусиному и хмыкнул неразборчиво.
Ты вздыхаешь, говоришь, что дед был ох как непрост. Презирал соседей, мужиков с шахты, их жён, но обедать к подчинённым ходил. Не пропускал и дворовые застолья.
Посиделки в посёлке любили – чуть ли не каждые выходные справляли юбилеи, поминки, свадьбы, проводы в армию или выполнение стахановской нормы. Посреди дворов ставили столы, накрывали сообща, ели-пили-пели-ругались: бывало толпой выясняли кто не прав в убеждениях, а то хмельная баба для науки получала в зубы от супруга. От этого и тебя и коробило, примиряло с заносчивостью мужа. Но ведь сидел с ними, а к себе не звал.
В большие даты посёлок гудел несколько дней кряду, особенно по весне. Первомай, потом Победа. Только вы с дедом не отмечали как все, уходили до поздней ночи за высокий ствол шахты Богатая. Каждый год девятого мая вставали в пять утра, собирали котомку с провизией, с твоим шитьём, его ФЭДом и книгами. Одеяло брали, разную нужную мелочёвку, а когда Славик родился, добавились детские вещички. Шли через холмы, мимо картофельных рядов и совхозного вишняка к маленькому ставку возле округлого бурого террикона. Тебе нравилось это место, укрытое зарослями камыша и острой водной травы. Сам террикон с одного бока порос молодыми деревцами, а с другого плоско осыпался, показывая слоистое нутро: у подножия чёрная порода, выше бордовая полоса, серая, снова бордовая. Красиво.
Соседям ты врала, что день победы – дата вашего знакомства, поэтому справляете интимно. Обманывала по просьбе деда: очень он не хотел участвовать во всеобщей гулянке и терпеть самогонные поздравительные поцелуи. Бабы умилялись – вот это романтика, вот это семья! Может, со стороны и романтика, но ты уже поняла, что муж не сентиментальнее дверной ручки. И даже перестала на это обижаться.
– Он такой же герой, как я – Терешкова!
Ты именно так сказала, я точно помню.
Почему?
Да, это важно. Я не верю Вадиму – он искал повод, вот и ухватился за глупое совпадение. Чтобы наказывать моё инакомыслие. Не верю, но хочу убедиться. Думаешь, я затеяла ерунду и это всё равно ничего не изменит? Так и есть. Но в какой-то момент правда стала навязчивой идеей. Когда?
Это было утро понедельника, ватное сумрачное утро, в какие дождь собирается слишком долго, и голова словно набита мокрым песком. Я, нечёсаная и неумытая, сидела в кровати и разжёвывала таблетку цитрамона. Можно бы и запить, но тогда омерзительная горечь не завяжет рот, а вчерашний скандал станет сегодняшним. Хватит.
«Хватит», – сказал Вадим и спокойным плавным движением закрыл спортивную сумку. Всхлипнула застёжка-молния. Он выпрямился и одарил меня фирменным взглядом святого мученика. Я жевала таблетку. Он горестно вздохнул. По
