Он – как дзеркало. Отражает. Только отражает. Еще блискає. Пьем!!!
Рембрандт умыл руки.
Вот они на картине; все: Артаксеркс, Аман и Эстер…Все.
Кроме Мордехая.
Там он…
Валентин, граф Потоцкий, бряцая саблею своею, подошел к той самой картине этого художника – как его, Рембрандт ван Рейн, кажется, так; ну, да, ван Рейн…
И посланы были письма с гонцами во все области царем, чтоб убить, погубить и истребить всех иудеев, малого и старого, детей и женщин в один день, в 13 день адара, и имение их разграбить…
Сознание Валентина помутилось… Все слилось в одно: картина… священный текст… кровь… кровь…
Кровь
Залило все кровью…
Что же было, что же было…
Еще письмо, потом еще письмо…
Царь позволяет иудеям находиться во всяком городе; собраться и встать на защиту жизни своей, истребить, убить и погубить всех сильных в народе и областях, которые во вражде с ними; детей и жен; и имение их разграбить…
Кровь начала набухать… Появились капли на полотне… Капли потекли по черному… По Аману… И первая капля упала на пол… Красно-черная капля…
Кап. Кап… Кап…
Потек ручеек…
Красная… кровавая лента… бежала уже по картине, сливаясь с черным…
Амалэйк – народ – кровопийца; народ, мечтающий напиться крови Исраэйль…
Захор
Захор
Местечко Ильи Виленской губернии.
– Панове, что же нам робыць?
– А что?
– Вот есть тут поляк-иудей.
– Как то может быть?
– Сам ведаю, что не может, но есть. Вот есть такой… Сейчас… Посмотрю… Авром бен Авром… То есть, Абрам сын Абрама. Или еще… Ага… Авраам сын Авраама. Так.
– Але ж… Де ж тут поляк?
– Є й поляк.
– Як то, поляк?! Не позволям!
– Отак, поляк. И… И… Добже. То кажуть…
И шепотом… шепотом…
– Не може бути!
– Неможливо!
– Але то так.
– А граф Потоцкий?..
– Чи знал про Валентина?..
– Як то може бути? Авром Авром – Валентин Потоцкий…
– Нехай буде суд та нехай…
– Вильно!
– Нехай, Вильно.
– Що ми тут собi…
– А нiчого…
Вогнем i мечем.
Вогнем і мечем.
Вогнем
– А туда, туда… Рядом с Замковой горой… Ото там – де люди…
Костер около Замковой горы…
