нос Эстер.
– На, жри!
Из дома выволокли бен Элиэзера, у него уже были отрублены ноги, и бросили рядом с Эстер. Вдруг раздался пронзительный, нечеловеческий детский крик, двух прелестных ангелочков, двух девочек Рахель и Лею, казаки насадили на пики, проткнув их снизу доверху, и сейчас со смехом носили по улице, окаменевшие руки Леи сжимали её любимого котёнка.
– Эй, портной! – крикнул кому-то дюжий казак, – а ну-ка зашей этой в живот кота, – и рассмеялся бесовским смехом.
Казак, видимо бывший портным когда-то, выхватил из рук умирающей девочки кошку, засунул её в живот Эстер и начал зашивать крупной иглой, не обращая внимания на её истошный крик и кровь, бьющую ключом.
– Да пальцы отруби, чтобы не вытащила.
Гаон, рабби Иехиель Михель, как и многие, бросился в воду рва около крепости, думая спастись там. Но горожане прыгали вслед за евреями, настигали их, по пятеро человек на одного, и убивали в воде саблями и копьями. А несколько человек, стоя около рва с ружьями, не торопясь выцеливали и отстреливали людей, пока вода во рву не стала красной от крови. Гаона схватил один из горожан, хорошо знавший его, и уже взмахнул саблей, чтобы убить.
– Не убивай, я покажу тебе, где закопано много золота и серебра, закричал Гаон.
Горожанин вытащил его из воды, и они пошли к дому, где было спрятано золото и серебро. Получив своё, тот отпустил Гаона. Гаон всю ночь прятался в чужом, пустом доме. Утром следующего дня горожане обыскивали все дома, выискивая, не скрывается ли где-нибудь еврей. Гаон забрал свою престарелую мать и бежал на кладбище, чтобы, если доведётся быть убитым, остаться там погребённым. Для еврея очень многое значило погребение своих останков на кладбище.
И когда они были уже совсем недалеко от кладбища, их догнал сапожник из местных, знавший Гаона и ненавидевший его за мудрость и просвещение. Он ударил Гаона пикой и поранил его. Тогда взмолилась к нему мать Гаона:
– Убей меня вместо сына.
Но не послушал её злодей, он убил сначала сына, а потом и мать его.
– Мама, мамочка, забери меня, мне больно, – кричала Рахель, насаженная на пику, а Лея уже ничего не могла выговорить, она только смотрела на тускнеющий мир печальными, полузакрытыми глазами.
Эстер рванулась вперёд, навстречу этому крику умирающей дочки, но с тихим вздохом бессильно распласталась на земле. Голова её откинулась и застыла. Отлетела душа её.
Бен Элиэзер сидел на земле, он отвернул голову, чтобы не видеть, как умирает его семья. Рядом валялись его отрубленные ноги.
– Смотри, тварь жидовская, нечего отворачиваться.
Трое горожан шли по улице, в руках они несли багры, топоры, двуручную пилу. Видимо, они шли разбирать на дрова разграбленные еврейские дома. Они, конечно, сразу узнали бен Элиэзера.
– Смотри, – закричал ему, видимо старший, показывая на казаков, которые с хохотом безумцев носили по улице насаженные на пики тела девочек. Бен Элиэзер не поворачивал головы. Тогда к нему подбежал один из горожан и пнул его сапогом.
