реплик. Все это злит Субисаррету, но еще больше то, что он по-прежнему не может отвести глаз от ее лица.
– Понятно. Я все же хотел бы переговорить с членами вашей семьи. Девочкой и ее братом. Особенно с братом. Когда он вернется?
– Не знаю. Может быть, через полчаса. Может быть, утром.
– Я оставлю вам свой номер телефона. Как только он появится…
– …я позвоню вам.
– Отлично.
– Я могу идти?
– Да, конечно.
Сейчас она уйдет, исчезнет в глубине коридора, как исчез ангел. Быть может, если бы визитка Субисарреты была другой… со скромной припиской после имени – «машинист поезда на Чаттанугу», это заинтересовало бы ее хотя бы ненадолго, вызвало улыбку и желание поговорить о поездах. О Чаттануге, в конце концов, это всего лишь маленький город в штате Теннеси, да и движение поездов на местную станцию давно прекращено.
Железнодорожный тупик, вот что такое теперь Чаттануга, если смотреть на нее из кабины машиниста.
Тупик, о да! Потому что в настоящей визитке Икера значится «инспектор полиции». И поводов, по которым этой визиткой можно воспользоваться, до смешного мало. И позвонят по указанному в ней телефону всего лишь один раз, когда проявится ангельский брат-саксофонист. Разговор с ним (как подозревает Субисаррета) кардинальных прорывов не принесет: уж таковы все музыканты, живущие в своем собственном мире, а он имеет не так уж много точек соприкосновения с миром, где иногда случаются кровавые преступления.
Сейчас она уйдет, сейчас.
– Вы когда-нибудь бывали в Брюгге? – неожиданно для себя спрашивает Икер.
– Что?
Легкое движение, но связано оно не с самой женщиной – с кошкой. До сих пор она вела себя смирно, сидя на руках у хозяйки (что не очень свойственно этим непоседливым животным), и оживилась лишь однажды, когда русская упомянула о темной истории с матерью ангела. Теперь же ее беспокойство усилилось в разы: она поводит ушами в сторону Икера, приоткрывает пасть и издает странный звук, что-то вроде «ш-ш-ш». Звучит, как предупреждение, только вот – кому? О чем?.. Грациозное создание, ничего не скажешь! Заостренная мордочка, огромные глаза-миндалины, – не зеленые и не желтые, как у большинства собратьев, – скорее, янтарные. Тот самый янтарь, в который частенько бывают впаяны насекомые, навсегда исчезнувшие растения, морские коньки. Икер и сам чувствует себя морским коньком, со всех сторон окруженным тягучим янтарем: невозможно даже пошевелиться, тело цепенеет, он не чувствует рук и ног – как будто их не существует вовсе. Впрочем, это состояние не длится и пары секунд, но оставляет неприятный осадок и легкую дрожь в позвоночнике.
– В Брюгге, – слова даются Икеру с трудом, как будто глотка тоже оказалась залитой зловещей янтарной массой.
– Почему вы об этом спрашиваете?
А отчего забеспокоилась кошка? И отчего бы ее хозяйке просто не ответить на безыскусный вопрос? Например: «Нет, а почему вы об этом спрашиваете?» – и это означало бы, что она не была
