моя вина, – продолжила она, – что ты родился дураком. Каким был, таким и останешься. Клянусь Богом, даже у Иова терпения на тебя не хватило бы.
– Я уже сказал, – раздраженно произнес отец, не прекращая обрабатывать рану скулящему Рою и готовясь смазать края йодом, – чтобы ты забыла к нам дорогу. Не смей говорить грязным языком при детях.
– Оставь в покое мой язык! – в запальчивости воскликнула тетя. – Лучше подумай о своей жизни. То, что они слышат, ни в какое сравнение не идет с тем, что они видят.
– Они видят бедного человека, который старается служить Господу, – пробормотал отец. – В этом – вся моя жизнь.
– Значит, твои дети сделают все возможное, чтобы избежать подобной жизни. Это я тебе обещаю. Попомни мои слова.
Отец повернулся к ней, перехватив взгляд, каким обменялись женщины. Мать по причинам, не имеющим ничего общего с отцовскими, тоже хотела, чтобы тетя Флоренс помалкивала. Отец усмехнулся и стал накладывать Рою на лоб повязку. Джон видел, как мать опустила голову и плотно сжала губы.
– Слава Богу, – наконец произнес отец, – что ему не выбили глаз. Только посмотри.
Мать склонилась над Роем, тревожно бормоча ободряющие, ласковые слова. Но Джон сообразил, что мать мгновенно оценила состояние глаза, поняла, что ущерба для жизни нет, и больше не волновалась за Роя. Она просто тянула время, готовясь к тому моменту, когда ярость мужа обрушится на нее.
Теперь отец обратил внимание на Джона, стоявшего у застекленной двери с малышкой на руках.
– А ну-ка, подойди сюда, парень, – велел он, – и посмотри, что сделали белые с твоим братом.
Джон приблизился к дивану, стараясь сохранять под отцовским гневным взглядом гордую осанку принца перед эшафотом.
– Ну, – и отец больно схватил его за руку, – смотри на своего брата!
В темных глазах лежащего Роя не было никакого выражения. Но по усталой, нетерпеливой складке юного рта Джон понял, что брат не хочет, чтобы он затаил на него обиду. Нет здесь ничьей вины – ни его, ни Джона, будто говорил взгляд Роя. Просто их отец – выживший из ума фанатик.
Наблюдая за отцом, можно было подумать, что перед ним грешник, которого из-за его мерзких дел следует заставить смотреть в пропасть, – отец даже слегка отодвинулся, чтобы рана Роя была лучше видна.
От середины лба, где начинались волосы, порез ножом (к счастью, не очень острым) тянулся к кости над левым глазом: рана напоминала неровный полумесяц и заканчивалась рваным, размытым «хвостом», изуродовавшим бровь мальчика. От времени этот полумесяц потемнеет и сольется с темной кожей Роя, а вот жестоко разорванная бровь не срастется. Это останется на лице навсегда, внося нечто насмешливое и зловещее в облик Роя. Джон чуть не расплылся в улыбке, но взгляд отца подавил это желание. Конечно, кровавая рана выглядела сейчас ужасно и, вероятно, пронеслось в голове у Джона, доставляла Рою страшную боль. Терпеливо переносивший эту пытку брат вызвал у Джона непроизвольное сочувствие. Он
