href="#n_6" type="note">[6]. Айна полезла и заглянула в окно. Я знала, что там хранятся только коробки и котлы для кипячения белья, и потому сказала, что игрушки лежат в другом месте. На чердаке. Но до чердачного окна нам было не долезть.
Айна спросила, кому предназначены эти игрушки. Этого я не знала. Ей показалось странным, что игрушки от «Европейской помощи» хранятся в прачечной. Мы решили, что с этим связана какая-то тайна. Может, там лежат вовсе не игрушки, а что-то другое. И долго гадали, что же там может лежать. Кроме пороха и мин, оставшихся после войны, это могли быть всякие документы и карты. Или гробы? Айна предположила, что это саботаж. Она старше меня, и мне не хотелось, чтобы она поняла, что я не знаю, что это такое. Поэтому я не спросила.
Каждый раз, спускаясь с холма на дорогу, я поглядываю на этот саботаж. И он становится как будто настоящим.
Раннее весеннее утро
1922 год. Элида шла по двору усадьбы между хлевом и жилым домом. Несколько лет назад они с Фредриком купили у Лаурица Дрейера, решившего искать счастья в Америке, усадьбу Русенхауг. Холодный утренний свет разбросал по снегу, упрямо державшемуся с северной стороны, огненные пятна. Слабо поблескивал ставший пористым наст. Кое-где, словно тень, чернела пыль от последнего воза с торфом, который привезли из сарая на болоте, пока туда еще был санный путь.
Элида не знала ни дня, ни часа предстоящих родов, но девятый месяц, что она носила своего десятого ребенка, уже подходил к концу. Ребенок занимал в ней много места, и потому ей приходилось рано выбегать в домик с вырезанным на двери сердечком. Ее тошнило от воняющих ведер, и потому она, когда могла, старалась обойтись без них. После уборной она, по обыкновению, шла в курятник проверить, нет ли яиц. Но в это время года куры не так исправно несли свою службу, как их хозяйка.
Когда Элида в восемнадцать лет вышла замуж за Фредрика, она не думала, что последствием этого шага будут беспрерывные роды. Она и представить себе не могла, что утонченный Фредрик с его ухоженными усами, умом и вежливостью – даже по отношению к животным – будет без конца награждать ее очередным ребенком. Вообще-то в их семьях было по многу детей, однако ей и в голову не могло прийти, что судьба так решительно распорядится и их с Фредриком жизнью.
Нынче утром они чуть не поссорились. Перед тем как встали. Ей так понадобилось выйти в уборную, что она зарезала бы поросенка, если б он встал у нее на пути. Поэтому в спешке она отмахнулась от Агды, прибежавшей к ней в кровать. Девочка заплакала, но Элида не уступила и столкнула ее с кровати. Агда упала, ушиблась, и на голове у нее вскочила шишка. Она расплакалась уже всерьез.
– Элида, нельзя так обращаться с ребенком! – сказал Фредрик со своей кровати.
– Оставьте меня в покое! – огрызнулась она, пробуя придать своему бесформенному телу сидячее положение.
– Что бы там ни было, ты не должна…
– Тебе легко быть добрым! Ведь ты уйдешь на собрание в управу уезда!
– Иди ко мне, я подую на больное место. – Фредрик протянул руку к Агде.
Элида
