выигрыша.
Элида вспомнила, как в детстве верила, что, если она забудет сосчитать шаги, идя в темноте в уборную, непременно случится несчастье. И однажды забыла. Тогда случилось несчастье. Умер отец.
Тетя Хельга сумела устроить Хильмара и Рагнара работать на обувную фабрику «Стандард скуфабрик». Они выехали на Юг еще в январе. Элида не раз и не два благословляла висящий на стене телефон. Она могла, стоя дома в вязаной кофте и тапочках, убедиться, что с ее детьми, уехавшими в столицу, все в порядке. Это помогало жить. Над тем же, что в столице трудно добиться признания тому, кто говорит по-деревенски и никогда не видел трамвая или хотя бы чего-нибудь электрического, они только смеялись. Что дорога до фабрики длинна, они считали даже преимуществом. Рагнар пытался подбодрить мать тем, что обещал купить ей шляпку, когда она приедет в Кристианию. Все дамы в Кристиании носят шляпки.
Но у Элиды хватало дела укладывать вещи в картонки и коробки. И те, что должны были отправиться с Йордис, Хельгой и Карстеном в их новые дома, и те, что должны были ехать с ней и Фредриком в Кристианию.
– Нет, я не могу этого допустить, – раздался с кровати голос Фредрика. Утром в тот день он не мог встать и его мучила одышка. Но все сразу поняли, что он имеет в виду.
Элида держала на руках Йордис, Агда обнимала ее колени. В комнате было трудно дышать – слишком много тут было народа и слишком много еле сдерживаемых слез. Все было очень серьезно. Из всех трещин и углов на них глядело бессилие. С покрывала на кровати и тех книг и бумаг Фредрика, которые еще не были упакованы. От бессилия кололо ладони. Пересыхал рот, и текли слезы.
Приемные родители приехали, чтобы забрать детей. Карстен и Хельга стояли у буфета, держась за руки. На белом полотенце, висящем на медном крючке рядом с умывальником, остался след чьей-то ладони. Тонкие занавески были задернуты. Фредрик не выносил яркого весеннего света. Эйде из Крокбергета, которые должны были забрать Карстена, оба не отрывали глаз от пола. Юсефине Дрейер, приехавшая за Хельгой, не знала, что сказать, она вздохнула и вышла на кухню.
Никто этого не ожидал. Сестра Элиды, Кьерсти, решительно взяла у Элиды Йордис и кашлянула.
– Теперь уже поздно что-либо менять, Фредрик! Вы не можете взять с собой всех детей, – тихо, многозначительно сказала она. – Все уже решено. Это ненадолго. Главное, чтобы ты выздоровел.
– Только пока ты не поправишься, Фредрик! – шепотом сказал Эйде и перенес тяжесть с одной ноги на другую. Худощавый мужчина с продолговатым лицом и добрыми глазами.
– Простите меня! Нет-нет! Я не могу этого допустить. Все должны ехать с нами. Мы должны быть все вместе! – сказал Фредрик.
Элиду охватила какая-то вялость, ее усталость была так велика, что она не могла произнести ни слова.
– Элиде не справиться, неужели ты этого не понимаешь? – уже более резко спросила Кьерсти.
Неожиданно Элида увидела все как зритель, словно то, что происходило,
