Я бы на твоем месте лелеяла самую искреннюю надежду на то, что этого никогда не случится, не забывай – мы все торчим в одном и том же здании, – говорю я, его никому не нужное умничанье меня неожиданно бесит. – Если мы развалимся, обломки могут накрыть и ваш магазин. И где тогда окрестные извращенцы будут покупать себе анальные пробки?
– Чего не знаю, того не знаю.
Он хватается руками за деревянные прутья клетки, наклоняется, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с моим, и прижимается лбом к разделяющему нас стеклу. От его одежды исходит чистый, солнечный, мучительно знакомый запах. Запах Леннона.
– Наверное, отправятся в тот же магазин, где твой папочка покупает штуковины, которые ему самому засовывают в задницу. Кажется, это рядом с конторой под названием «Мы – прелюбодеи».
Во мне вскипает ярость:
– Да ты… – начинаю я, но вдруг понимаю, что говорю слишком громко, наклоняюсь к стеклу и понижаю голос: – Не говори никому об альбоме с фотографиями.
– Мне почему-то кажется, что каждый, у кого есть функционирующий измеритель количества дерьма, и так знает, что он подонок.
– Моя мама не знает! – шепотом кричу я в его глупую физиономию.
Он вонзает в меня острый взгляд и издает негромкий звук:
– Ты не стала отдавать ей посылку.
– Потому что это разрушит их брак, – летит в его сторону мой шепот, – я не могу так поступить с мамой, это ее убьет.
Леннон ничего не говорит. Лишь внимательно вглядывается в мои глаза.
– Не говори ничего моей маме, – умоляю я, – и пока я не придумаю, что с этим делать, попроси своих мам тоже держать язык за зубами.
– То, что они говорят твоей маме, не в моей власти. Если ты помнишь, они когда-то дружили. Как и мы с тобой, пока вы не решили, что продвижение по общественной лестнице важнее.
– Что?
Нет. Все действительно пошло прахом, но совсем не так, как он говорит. Это не я послала Леннона. Это он меня послал.
– По правде говоря, я вообще удивляюсь, что ты рискуешь говорить со мной на публике, – говорит он, – с каждой проведенной рядом со мной секундой у тебя остается все меньше жизней. Ты бы за этим делом следила, а то не ровен час, как их счет обнулится.
– Я даже не понимаю, о чем ты говоришь.
– Это потому, что ты вечно болтаешься с этой гнусной Рейган Рейд.
– И кто это мне говорит? Мальчишка, который вечно торчит дома один в компании горстки змей?
– Уж кто-кто, а ты, наш великий шпион, знаешь это наверняка.
Я прижимаюсь лбом к стеклу:
– Говорю тебе, это была ошибка.
Его темные глаза всего в нескольких сантиметрах от моих.
– В самом деле?
– Колоссальная ошибка.
– Ну если ты так говоришь…
– Невероятная.
– Я польщен.
– Мне… Погоди-ка, о чем это мы сейчас говорим?
Он улыбается – медленной,
