знаю, что ее отец – майор Маркус Оберман. Отставной.
– Ни фига себе! Святой Оберман? Он был главным в Центральном управлении до Уитни. – Вся кровь до последней капли отлила от лица Пибоди. – О боже, во что же я влипла?
– Как бы это ни назвать, это большая, грязная и вонючая куча, поэтому работать мы будем осторожно и тихо, строго по правилам.
– Детектив Уильям Гарнет, – объявил Макнаб, оторвав взгляд от карманного компьютера. – Детектив второго класса, последние четыре года приписан к отделу наркотиков Центрального полицейского управления под началом лейтенанта Рене Оберман.
– Ладно, давайте-ка перенесем это дело наверх. Макнаб, добудь мне копии удостоверений, фотографии и любые данные по этим двум. Все, что сможешь найти. Только незаметно, смотри не сбей сигнальные флажки. Пибоди, составь мне полный отчет – связный и подробный, под запись. Этот Кинер, скорее всего, начинал осведомителем либо у Гарнета, либо у самой Оберман. Мы его найдем.
– И что мы будем с этим делать? – спросила Пибоди.
Ева посмотрела прямо в глаза напарнице. Ее взгляд был холоден и бесстрастен.
– Мы все это упакуем очень плотно, увяжем воедино и выложим на стол Уитни и Бюро внутренних расследований. Кроме них и находящихся в этой комнате, никто не услышит ни полслова об этом деле вплоть до особого распоряжения.
– Майор Оберман. Он же… он же живая легенда. Он как бог.
– Да хоть сам Христос во втором пришествии, мне плевать. Его дочь – грязный коп. Она грязный коп, Пибоди. Пересечение синей линии создает положение вне закона. Давай-ка приниматься за работу.
– Ты ничего не ела, – вставил Рорк, погладив Пибоди по волосам.
– Это верно.
– Она будет лучше работать, если поест хоть немного, – сказал он Еве.
– Ты прав. – Ева погасила нетерпение, как гасила бушующее в душе пламя ярости, пока слушала рассказ Пибоди. – Нам всем надо заправиться, а уж потом займемся делом.
– На меня трясучка напала после всего этого, – призналась Пибоди, – и меня до сих пор пробирает, хотя сейчас мне уже лучше. Надо позвонить маме, сказать ей спасибо.
– За что? Мама-то тут при чем?
– Я бросила свой уродский костюм на пол в раздевалке. Я бы его там и оставила, он весь промок от пота, но тут я будто услышала мамин голос. Она всегда говорила мне, что надо уважать свои вещи. Это я и услышала. Если бы я оставила на полу свои вещи, они бы их увидели, они бы меня нашли. И тогда я бы не смогла рассказать тебе, что дочь святого Обермана – грязный коп.
– Маму ты завтра с утра поблагодаришь, – распорядилась Ева. – А сейчас давай работать.
– Как насчет бифштекса? – спросил Рорк, обнимая Пибоди за плечи, когда она встала.
– Честно-честно?
Он чмокнул ее в макушку, и она покраснела.
– Меню предоставь мне. Ты храбрая девочка, Пибоди.
– Да у меня душа ушла в пятки.
