Потом достал валидол, положил под язык, лег на диван и погрузился в мрачные думы.
Домой он пришел не в духе.
Оксана Григорьевна, за двадцать лет совместной жизни научившаяся понимать настроение мужа по одному лишь хлопанью входных дверей, знала: сегодня с домашними проблемами лучше к нему не подходить. Но вопрос не требовал отлагательств.
– Шурик, – сказала она с волнением. – Верочка приходила со своим. Они… они собираются расписаться!
«Началось!..» – подумал Евдокимов и недовольно спросил:
– С кем это?
– Да с Васькой же!.. С Таганки… – плаксивым голосом сказала Оксана, зная нелюбовь супруга к непослушливому, вольномысленному театру.
– С этим… антисоветчиком?!
– Ему уже заслуженного дают, – вступилась Оксана Григорьевна за потенциального зятя. – И в газетах хвалят!
– Скажи Верке: через мой труп! – рявкнул Евдокимов, но он уже больше не был способен на громы и молнии, весь запас их он израсходовал на своего любимого первенца, сына Анны Капитоновны, его первой, шизофренической жены.
6
Галина училась на пятом курсе, пора было задуматься о дальнейшей судьбе.
Уехать по распределению из Ленинграда она уже не могла, настолько приросла к этому гибельно-роскошному городу. Остаться же, не имея прописки, можно было в двух случаях: выйти замуж или поступить в аспирантуру.
Выходить замуж ей не хотелось, да, честно говоря, и не за кого. Все силы она бросила на учебу. Ей удалось на отлично защитить диплом и остаться в аспирантуре.
Домой за все эти годы она не ездила ни разу, отделываясь несколькими открытками в год: жива, здорова, учусь хорошо, все в порядке, Галина. В ответных письмах мать также была немногословна, хорошо понимая, что дочери неинтересна их нищая, жалкая жизнь и бесконечная, беспричинная ругань.
Галина сообщила матери о поступлении в аспирантуру, но приехать навестить родных отказалась.
В сентябре появился в Ленинграде Женя. Он приехал на новеньких жигулях по делам. А может, и не по делам, а просто, чтобы повидаться с Галиной, кто знает: вдруг на этот раз ему больше повезет? Он нашел ее в университете и пригласил пообедать в ресторане Дома актеров на Невском.
Он шел рядом, невольно любуясь Галиной. Она не то чтобы сильно изменилась или особенно похорошела, в ней появилась женская уверенная стать. Она была все так же худа и стройна, белокурые волосы так же свободно лежали на плечах или собирались на затылке в пучок, ее чистое от косметики лицо (почему-то она так и не захотела его рисовать, как не стала, впрочем, и курить) казалось особенно благородным и милым.
Они сидели за столиком, ели бифштекс, запивая красным вином. Женя рассказывал ей (довольно интересно) о своих поездках на Север и Дальний Восток, где они снимали фильм о военных моряках, потом перешел на московские театрально-киношные сплетни; ей было скучно.
Потом он спросил о ее дипломной работе.
– Протопоп
