Или – наоборот.
– Эринии – старухи, – Чибис вспомнил картинку из старой энциклопедии. – Три: Алекто, Тисифона и… еще одна, я забыл имя. У них еще змеи вместо волос. И факелы в руках, и кровь изо рта капает.
– Фьють! – Павел присвистнул. – Да… Описание впечатляющее. Тезку-то твоего кто преследовал?
– Нет, точно не помер, – Орест Георгиевич нажал на кнопку. Экран съежился шагреневой кожей. – Прости, – он посмотрел на Павла. – Что ты?..
– Ореста, Ореста. Его-то кто преследовал?
Орест Георгиевич разглядывал плоеный торшер.
– Конечно, эринии, – вступил Чибис. – Мстили за убийство матери.
– Матери? – Павел Александрович поднял брови. – Разве? А мне казалось…
– Что тебе казалось? – Орест Георгиевич переспросил напряженно.
– Нет, ну что вы! Я точно помню, – Чибис заговорил торопливо. – А хотите, могу проверить… – он вскочил с места.
– Сейчас же сядь и прекрати! – Орест Георгиевич приказал громко и раздраженно.
– Но я же… я только…
– Не понимаю! У нас что – научный семинар? Или мы…
– Пожалуйста, успокойся, – Павел поднял руку. – В любом случае Антон-то здесь при чем? Виноват я, завел дурацкую тему…
– Ладно, – Орест Георгиевич опустился в кресло. – Проехали.
– Господи! – Павел схватился за голову, изображая ужас. – Из головы – вон! Я ведь не один, – он произнес торжественно и, распахнув дверь, отступил в сторону. – Представьте, стояла на лестнице. Не решалась войти.
В дверях показалась Инна. Вошла и остановилась, положа руку на портьеру. Кисть тонула в плюшевых складках.
– Батяня твой, а? – Павел Александрович подмигнул Чибису. – Суро-ов, бродяга! Всех запугал…
– Вот, – Инна достала из кармана красноватую бумажку. – Раньше не получилось. У нас был потоп.
Орест Георгиевич смотрел мимо.
– Что вы говорите! – Павел воскликнул, будто речь шла о чем-то приятном. – И кого же вы топили?
– Не мы, а нас. Три дня лило, – она говорила серьезно, словно дом, отрезанный потопом, три дня носился по водам залива, пока его обитатели боролись за жизнь.
– И как же вы спасались? Надеюсь, попарно? – Павел Александрович гнул свою линию.
Чибис стоял в стороне, тревожно прислушиваясь. Сегодня ее голос звучал выше и напряженнее. «И еще… – он вдруг понял, – лицо». Что-то стягивало черты, делая их жесткими.
– Да мы вообще ни при чем. Тетя Лиля виновата – оставила краны. Все говорят – нечаянно, а я думаю – нарочно. Мама ее жалеет, говорит: все дети умерли, а я думаю…
– Умерли? Когда? – отец перебил.
Вопрос прозвучал странно, ответ – тем более:
– Никогда. Сразу, не успели родиться. Двое, а квартиру дали трехкомнатную. Как нам, – она одернула рукав
