услышал…
РУЖЬЕ, КАРТОШКА, КОРОВА
Памяти моего земляка и однофамильца, знатного урзуфского охотника Исидора Ильича АВРАМОВА посвящаю
Заяц беспрестанно кланялся рыжим, потемневшим от дождей метелкам рослых степных трав, где-то они еще упорно смотрели в небо, а где-то их давно уж поломали, взлохматили вольные злые ветры; заяц, хорошо упитанный, отъевшийся за лето на сочных зеленых кормах, то и дело прядал красивыми длинными ушами, и Серафим мысленно прицеливался, точно представлял, как достанет его метким выстрелом аж хоть у самого горизонта. Но это так, от нечего делать, от игры воображения, потому что косой свое уже отбегал и теперь привязан был за лапы к охотничьему поясу Рябикова, который в Соленых Колодцах считался, да и на самом деле был одним из лучших охотников. А поклоны земле длинноухий отвешивал в такт его размашистым шагам – и сам Серафим, и еще шестеро таких же искателей счастья с ружьишком торопились домой, в село.
День выдался не очень-то удачным. И погода подвела – с утра вроде солнышко раззадорилось, а потом все окрест заволокла серой дымкой хмарь. Еще позже небо разродилось мелким занудным дождичком, спасибо, впрочем, что не ливнем, и зверье куда-то попряталось, пернатые тоже поостереглись высовываться, одна лишь взбалмошная утка сорвалась в небо, но, не успев набрать высоту, камнем понеслась к земле от меткой пули Вани Золотого, прозванного так и за немыслимо рыжие волосы, и за ласковое обращение к кому бы то ни было – «Ах ты, мой золотой, мой серебряный!..» За уткой опрометью бросился Федор Кузьмич и вскоре появился с добычей.
– Спасибо, дорогой, – ласково сказал ему Золотой, – что бы я делал без тебя?
А тот в ответ посмотрел на Ваню преданными глазами.
Федор Кузьмич был умным легавым псом, окрасом удивительно похожий на хозяина – белая шерсть вся в золотом крапе, морда и брови в темно-рыжих отметинах, а изящную голову цвета ржи, позабытой в поле и основательно вымокшей под дождем, делит надвое снежная проточина, чистая, как ручей после метели в январском лесу.
Охотники – народ, к ходьбе привычный, несколько верст, изредка переговариваясь, отмахали достаточно быстро, ведь почти все, за исключением двоих, налегке, без добычи, а потому без настроения, которое, впрочем, едва завидели, что уже виднеется колокольня церкви, ощутимо поднялось – и по традиции полагается, а сегодня, коль такая злая неудача выпала на долю, сам Бог велел слегка расслабиться – если конкретнее, выпить по сто граммов на осенней траве-мураве.
Сбросились на три бутылки водки и кое-какую закусь: что-то, взятое из дому, нашлось и в рюкзаках, заплечных торбах – шмат сала, опять же кусман отварной говядины, пяток картофелин в мундирах, несколько поздних помидоров, краюха хлеба, кто-то взял еще яблок, кто-то груш. За ответственной покупкой в ближайший магазинчик «Веруня» отрядили самого молодого и быстроногого Витьку Наливайко, хорошего и простодушного парнишку лет двадцати трех, совсем недавно, этой весной сыгравшего свадьбу.
