от времени они переглядывались. Никто из них не проронил ни слова.
Возбуждение, вызванное побегом, ярко вспыхнуло и погасло, точно березовые поленья в костре.
«Я в темном лесу с огромным монахом», – подумала Жанна. Она не доверяла монахам и не доверяла великанам, и в последний раз, когда она видела огромного монаха, тот увел Терезу, с которой она водила дружбу, увел на костер. Так что она не решилась заговорить с этим огромным темнокожим юношей, а уж тем более – о своих странных видениях. Она решила, что безопасней будет вообще молчать.
Якоб весь дрожал. Он и сам не знал, от холода или оттого, что все их поселение сгорело дотла, что его родители пропали, а он очутился в темном лесу глухой ночью на едине с двумя юными христианами. До этого ему не очень-то везло с юными христианами. Впрочем, эти двое, кажется, отличались от тех, кто поджег дома его сородичей. Но даже это не убедило его, и он трясся теперь уже всем телом.
Вильям думал: «Я в темном лесу с девушкой! С ДЕВУШКОЙ!» Он никогда не оказывался так близко от девушки. От женщины. Ну, то есть, понятное дело, за исключением того времени, когда был совсем маленьким. Учитывая, откуда берутся дети. Но с тех пор – нет. Ближе всего он подошел к дочери Евы, когда видел работающих в поле крестьян. Ну да, он защищал женщин, вообще всех женщин, перед лицом Бартоломью. Но это одно, а другое – находиться с одной из дочерей Евы, тем более с крестьянкой, ночью, посреди темного леса. Не смотри в ее сторону.
Так что дети сидели молча, страшась друг друга.
Ну, по крайней мере, целых десять вздохов. А потом Вильям заговорил, потому что десять вздохов он еще мог вытерпеть молча, но не больше.
– Как зовут твою собаку? – спросил он девочку.
Что ты творишь, подумал он, берегись дочерей Евы! Жанна сказала:
– Гвенфорт, святая борзая.
А про себя воскликнула: Молчи! Зачем ему это знать?
Якоб вздрогнул.
– Святая борзая? Святая собака? Христиане поклоняются собаке?
И тут же пожалел об этом. Господи милосердный, что ты только что сказал. Ты что, напрашиваешься на то, чтобы тебя убили?
Жанна и Вильям повернулись к нему.
– Что значит – христиане? – спросил Вильям. – Ты что же, не христианин?
– Тогда кто же ты такой? – сказала Жанна.
Она на самом деле не знала, что могут быть и другие возможности. Все, кого она знала до сих пор, были христианами.
Якоб вгляделся в лицо Вильяма. Потом в лицо Жанны. Наконец он решился:
– Я еврей.
Жанна расхохоталась:
– Нет, не может быть!
– Э… так оно и есть.
– Нет, ты не еврей! – настаивала она.
Якоб совершенно растерялся. Вильям тоже.
– Почему это я не еврей? – спросил он.
– Ты совершенно не похож на еврея, – сказала Жанна.
– А как, по-твоему, выглядят евреи? – спросил Якоб.
– Не
