чудом забеременеет, то из-за почек не сможет выносить.
– Да у нее никогда ничего не болело! – возмутилась Кира.
– Верю. Особенности симптоматики, плюс высокий болевой порог. Ваша подруга как толстокожий бегемот мало что чувствует, а на то, что чувствовала, не обращала внимания.
– Что же делать? – голос Киры задрожал.
– Для начала вести здоровый образ жизни. Ну и придется всю жизнь поддерживать себя лекарствами, лечением. Ничего, люди и не с такими болезнями живут.
После операции Кира долго, очень долго сидела у койки в палате, держа Инну за руку, свободную от капельницы. Они молчали и только слезы текли по их лицам.
Кира взяла отпуск за свой счет и дни и ночи не отходила от подруги. Иногда ее сменяла Альбина Петровна. Как-то, увидев, что у Инны текут беззвучные слезы, старушка склонилась к кровати.
– Болит? – спросила Альбина Петровна, чуть касаясь живота Инны.
Инна взяла ее руку и положила себе на сердце, тут, мол, болит. Подбородок Альбины Петровны задрожал, и она стала ободряюще гладить руку Инны:
– Ничего, дорогая, ты молодая и сильная. Природа и медицина творят чудеса. Все у тебя будет хорошо, я это чувствую.
Инна все две недели молчала. В день выписки сказала Кире:
– Хрен им всем! У меня будет трое детей и дом с белой гостиной!
Она отказалась пожить какое-то время у Киры и вообще хотела побыть одна, но Кира проявила упрямство и на время переселилась к подруге.
Пока Инна лежала в больнице, Кира навела идеальный порядок в ее съемной квартире. Перестирала все, что можно, вымыла окна, заполнила подоконники цветами, переставила мебель и в коридоре переклеила обои. Ей помогал Родя. Когда Инна вошла к себе, то была тронута до глубины души. Сама она не стремилась создавать уют на чужой территории, считая это ненужным, но теперь оценила.
В спальне на кровати был разложен нежнейший пеньюар цвета топленого молока и крошечный шейный платок с символикой Шанель.
– Это тебе, наслаждайся! – обняла ее за плечи Кира. – Натуральный шелк.
Сердце Инны зашлось от благодарности, лицо скривилось в смешной и жалкой плаксивой гримасе, и выступили слезы, но уже не текли. Легче стало от одной только гримасы, что позволила себе скривиться так, как хотелось все последние недели, а слезы закончились еще в больнице.
– Ну и хорошо, – приговаривала Кира, гладя ее по голове, – ну и молодец. Пока у тебя нет белой гостиной, живи тут. И пока у тебя нет троих детей, и ты не вырядилась в халат и фартук, походи в шелковом пеньюаре.
Инна улыбнулась и сказала, что хочет есть. Тоже впервые за последние недели.
– Бабушка вчера тут весь день провела, пекла, варила, жарила. Даже не представляю, на сколько нам всего этого хватит. Еще и пельменей про запас налепила и наморозила. Пойдем, посмотрим.
– Спасибо, – шепнула Инна.
Если брать, то за рога
Инна слов на ветер не бросала и сразу взяла быка своей судьбы за рога. Цель уже была четко
