нажива, жульничество и ложь.
Ах, не смотрели б очи! ах, не слыхали б уши!
Лермонтов! ты ль не прав был: «Чем этот мир хорош?»
Мысль, даже мысль продажна. Даже любовь корыстна.
Нет воплотимой грезы. Все мишура, все прах.
В жизни не вижу счастья, в жизни не вижу смысла.
Я ощущаю ужас. Я постигаю страх.
Отделение интервенционной аритмологии
Пятиминутка началась бурно. Заведующая вошла, нет – ворвалась, в ординаторскую, села на единственный оставшийся незанятым стул за столом у окна и сразу же вцепилась в полного брюнета, сидевшего на диване рядом с Моршанцевым.
– Михаил Яковлевич, почему вы позволяете себе давать обещания больным за моей спиной?! Причем – заведомо невыполнимые обещания?! Вы такой умный?! Или – наоборот?!
«Однако!» – подумал Моршанцев, отводя взгляд от наливающегося красным лица Михаила Яковлевича. Настроение, бывшее до того приподнято-торжественным (как-никак первый рабочий день, да еще где – в самом НИИ кардиологии и кардиососудистой хирургии!), немного потускнело.
– Я никому, Ирина Николаевна… – забормотал Михаил Яковлевич. – Какие обещания?
– Что вы вчера во время обхода наговорили Красикову?! Вспомнили?!
– Но это же были предположения, – на лбу Михаила Яковлевича выступила испарина. – Я просто поделился мнением…
– Делиться мнением вы можете дома или в гостях! – оборвала Лазуткина. – А здесь вы – врач! Должностное лицо! И каждое ваше слово воспринимается больными и их родственниками как истина в последней инстанции!
Моршанцев невольно залюбовался заведующей. Хороша, хоть и явная стерва. Ему нравились такие женщины – изящные, большеглазые, с классическими точеными чертами и бархатной персиковой кожей. Ну а если еще глаза сверкают, пусть даже и гнев тому причиной, а на загорелых высоких скулах проступает румянец… В какой-то момент Моршанцев поймал себя на том, что слишком уж бесцеремонно пялится на заведующую, и стал смотреть в окно на облака, проплывавшие по низкому пасмурному небу.
– Идите, я вас больше не задерживаю! – прозвучало в завершение разноса.
– Совсем идти? – Михаил Яковлевич встал и растерянно огляделся по сторонам, словно ища поддержки у собравшихся.
Собравшиеся старательно отводили глаза в сторону.
– К Красикову идти, – заведующая отделением понизила голос до обычного. – Идти и исправлять свою ошибку. Заодно и с женой поговорите, чтобы не стояла цербером у моего кабинета. И если что-то подобное повторится…
– Не повторится, Ирина Николаевна, – заверил Михаил Яковлевич и вышел из ординаторской, неслышно закрыв за собой дверь.
– Что по дежурству? – заведующая посмотрела на женщину в высоком накрахмаленном колпаке, больше подходящем повару, нежели медику.
– В отделении сорок шесть человек, двое выписаны, один переведен в реанимацию, один поступил…
Доцент Мокроусов, узнав о том, где собирается работать Моршанцев, многозначительно хмыкнул и посоветовал семь раз все взвесить и только потом действовать. Моршанцев, во всем любивший ясность, пристал с вопросами и узнал, что ему предстоит работать у самой молодой из заведующих отделениями, которая, несмотря на совсем юный для этой должности тридцатилетний возраст, профессионализмом и умением держать подчиненных в ежовых рукавицах может заткнуть за пояс любого из коллег. «Лазуткина фурия, Дима, настоящая фурия!»
Мокроусов любил преувеличить и приукрасить, поэтому Моршанцев не придал большого значения его словам. Мягкосердечные и слабохарактерные люди начальниками обычно не становятся, а про любого из заведующих отделением можно нарассказывать страшилок. Невозможно руководить людьми, время от времени не прищемляя кому-то хвост, а стоит только раз сделать это, как пойдут разговоры о суровости, необоснованных придирках и т. п. А что молодая – так это к лучшему, значит, скорее возьмет на работу молодого доктора, только что окончившего ординатуру, чем какого-нибудь заслуженного обладателя множества званий и регалий. И ежу понятно, что любой начальник подбирает подчиненных с таким расчетом, чтобы сиять самому на их фоне.
Собеседование получилось коротким. Сначала Моршанцев рассказал о себе. Затем Лазуткина поинтересовалась, знает ли он, что Институт кардиологии и кардиососудистой хирургии – учреждение федерального подчинения и потому здешние врачи получают меньше «городских», работающих в учреждениях, подведомственных Департаменту здравоохранения города Москвы. Моршанцев ответил, что он в курсе, но гонится не за деньгами, а за опытом. Лазуткина шевельнула уголками своих тонковатых, но красиво изогнутых губ, что, вероятно,
