только там, в московском детском доме, который был не хуже других и не лучше.
Максим протягивал детям руки и вспоминал перекошенное от едва сдерживаемого крика лицо Кирилла, который так и не посмел ответить, как следовало одной их учительнице. Эта молодящаяся математичка с душой матерого эсэсовца, находила удовольствие в том, чтобы ковырять заточенной указкой в душах своих учеников. Кирилла она спросила прямо на уроке, перед всем классом: «Ты хоть помнишь всех своих отцов-то? Гляжу, твоя мама – не промах!» Тогда они еще не были в ссоре, и Макс взорвался: «Да как вы смеете?! Старая дура!»
На педсовет они явились всем классом, потому что были дружны и вставали «все за одного!» Кирилл был в полуобморочном состоянии, и Максу приходилось время от времени щипать его или пихать в бок. Учительницу не отстранили от занятий, только мягко пожурили, а Максу посоветовали познакомиться с книгами по культуре общения.
Он вспоминал это, ворочаясь на узкой казенной койке, и чувствовал себя таким же сиротой, как и все в этом большом доме, ведь Кирилл всегда был ему больше, чем другом. Теперь ему не стыдно было признать, что единственный, кого он по-настоящему любил, и за кого пошел бы в огонь и в воду, это тот красивый, мечтательный мальчик, от которого Макс так легко отрекся.
А ведь Кирилл буквально пас его, когда из семьи ушла мать Максима. И если б его не оказалось рядом, Макс уснул бы тогда тяжелым, мучительным сном, наглотавшись таблеток. Когда его откачали в больнице, Кирилл оказался первым, кого он увидел, хотя в машине «Скорой помощи» его не было. Почему-то Макс постеснялся спросить, как же Кирилл оказался рядом и до сих пор не знал этого. И почему-то ему позарез нужно было это узнать…
Незнание уводит во тьму. Кирилл в свое время не знал, каким образом общаются наедине отец с взрослеющим сыном. Просто не знал. Макс этого не понял. Он забыл, что у Кирилла нет никакого опыта в общении с мужчинами, ведь друзья его матери, как правило, исчезали на рассвете, буркнув: «Привет, пацан!» Это были совершенно чужие ему люди.
А Лари не был чужим. Хотя бы потому, что был отцом его друга. И потому, что Кирилл доверил ему свою мечту. И еще потому, что Лари разговаривал с ним, как со взрослым. И Кирилл старался вести, себя по-взрослому, чтобы не разочаровать Лари, не показаться «щенком». Вот только он понятия не имел, как это делается, догадался Макс. Может, глупенький, доверчивый Кирилл даже решил: наверное, это нормально, когда отец целует сына в губы. Ему так хотелось иметь отца. А лучшего, чем Лари он не мог и вообразить.
Макс корчился ночами, изнемогая от желания увидеть своего друга и объяснить, что он все понял. Что все можно вернуть, ведь Кирилл по-прежнему значит для него больше, чем что-либо на земле.
И однажды Макс взял расчет. Он так торопился к Кириллу, что даже не обласкал напоследок ни одну из своих многочисленных любовниц. А потом нашел на дороге ту девочку, и многолетние мысли о сиротстве Кирилла внезапно обратились решимостью стать для нее отцом.
Глава
