с черешней, абрикосами и яблоками, такими сочными, что как только прокусишь кожуру, из них брызгал сок.
Я, как и обещала, ни на шаг не отходила от няни. Пообедав, я терпеливо ожидала, пока взрослые тоже закончат свои блюда. Из-за кустов выглядывали татарские дети, не осмеливаясь пригласить меня с ними играть. Они смотрели на меня, улыбались и делали всякие знаки, но я была застенчива и не знала, как реагировать на их приглашения. После обеда мы снова разместились по коляскам и продолжили путешествие. В нашей группе было десять человек. Помимо родителей, няни и меня, к нам присоединились сестра отца с мужем, двое их сыновей - подростков, и папины друзья, один Николай- инициатор этой поездки, а другой- московский художник, невысокого роста, бородатый. Он учился сценографии, собираясь ставить оперные спектакли, и отец предложил ему провести лето у нас в Крыму.
После яркого солнца, прозрачного послеполуденного жара, жужжания мух и пчел, стрекота зеленых и серых кузнечиков, скачущих по придорожной полыни и ковылю, сверкания быстрокрылых стрекоз, садящихся на лошадей, очевидно, привлеченных их разгоряченным потом, неожиданно и страшно было вступить в темный мир. Я никак не ожидала такого внезапного исчезновения солнца и наступления кромешной темноты. В храме стояла духота. Я ухватила няню за руку. Взрослые принесли с собой свечи, они мерцали, трепетали, дрожали и отбрасывали тусклый свет на стены. Когда солдаты раскопали храм и смогли пробраться внутрь, они увидели, что он оказался затопленным до полутораметровой высоты, и что росписи ниже этой отметки погибли навсегда, а выше – фрески сохранились. Как объяснил проводник, они не могут проделать даже маленького отверстия в стенах или в потолке, так как тотчас же фрески потеряют цвет. Разглядывая внутреннее пространство конического сооружения, взрослые ахали от восторга и возбуждения, но меня скромные размеры храма разочаровали.
После стольких разговоров, споров и долгих приготовлений к путешествию я ожидала увидеть что- то величественное. Чередование ярких и темных пятен на стенах напомнило о море, как будто мы вздымаемся на волну и снова погружаемся в темную пучину, как будто море, по которому мы плыли, разделялось прожекторами на две вселенные. Меня привлекли цветочные орнаменты на стенах. Краски были яркие, живые и разнообразные. Наш художник достал свой альбом, мольберт и принялся за копирование орнамента. Я подошла поближе, чтобы посмотреть, как он рисует. Он поднял голову и улыбнулся.
-Вот тебе бумага и карандаш. Попробуй нарисовать эту сцену.- Он указала на богиню, стоявшую на пьедестале в окружении цветов и зеленых веток, и снова обратился к своей работе. Я не хотела ему говорить, что не умею рисовать, что никогда не пробовала, но он уже забыл обо мне. Напевая мелодию и время от времени что-то бормоча, он полностью углубился в работу. Папа склонился ко мне и увидел, что я держала в руках лист бумаги, не зная, что с ним делать. Как передать эту фигуру, чтобы ее можно было узнать? И как поместить ее, такую огромную,
