с патронными лентами. Он окинул нас всех взглядом и вошел. В дверях я видела еще троих, тоже вооруженных. Хотя у них всех были одинаковые темно зеленые формы, патронташи, сапоги, их головы украшали шапки разных форм и цветов, у одного меховая, у другого - суконная, у третьего - остроконечная. Двое были совсем молодыми, но их грубые красные лица, с длинными свисающими усами, не казались мне приятными. Что меня поразило - их кольца. Руки каждого украшали кольца с большими сверкающими камнями, одетые поверх кожаных рукавиц. Все чего-то ждали.
По шуму голосов, приближавшемуся к нашему купе, я поняла, кто- то еще подходит. Появилась молодая женщина и по тому, как все расступились, давая ей дорогу, я поняла, что она самая главная.
-Всем выходить!- Слова приказа были произнесены громким грубым голосом.
Наша попутчица, сидевшая напротив, воскликнула:
-А вещи?
-Останутся здесь. Выходите.
Никто не двинулся с места, и она крикнула:
-Чего вы ждете? Сказано – выходить… иначе – и она указала на свой револьвер.
Женщина была высокая, красивая, темноволосая, с ярко накрашенными губами. Ее военный мундир был обтянут ремнями, брюки забраны в блестящие сапоги. Когда она ходила размашистым шагом, за ее спиной оставалось эхо металлического бряцания от шпор.
Мы стояли на перроне около вагона, рядом с нами в тесную кучку сгрудились трое попутчиков. Недалеко от них толкались другие пассажиры. Среди женщин и мужчин я заметила несколько детей, таких же испуганных, как и я. Они не плакали, только молча цеплялись за материнские юбки. Нервное напряжение передавалось от одной группы к другой, люди старались приподняться, чтобы разглядеть, что происходит, поворачивались в разные стороны, определяя, откуда может прийти опасность. Некоторые нагибались, выискивая возможность пробраться между колесами и скрыться. Но куда? Состав выглядел бесконечным, и мы слышали шаги и голоса с другой стороны поезда.
По сосредоточенному лицу мамы было невозможно определить, что она чувствует. Она так поглядывала на толпу, как будто оказалась тут случайно, а не была одним из пассажиров, которого под дулом револьвера заставили выйти из вагона и превратили в невольного участника происходящего. Позже много раз я замечала эту особенность ее характера. Она была способна, если ее что-то не устраивало, отстраниться от реальности и уйти в свой мир. Но она обладала способностью также быстро вернуться назад. Безусловно, во время наших вынужденных странствий эта способность сыграла важную роль. Ее инстинкт самосохранения помог нам не делать опрометчивых шагов и не один раз спасал нас на краю пропасти. Но в тот момент кажущееся безразличным лицо матери привело меня в смятение и растерянность.
Мы наблюдали, как женщина со своим конвоем не спеша удалялась. Внезапно от ее группы отделился один солдат и подбежал к двум, стоявшим обособленно пассажирам. Он поднял руку и занесенной шашкой
