шаг, стараясь не наткнуться на стулья, расставленные так, чтобы было удобно посидеть и поговорить, и остановилась у перил, глядя в безлунную ночь. Она внимательно прислушалась и, не услышав ни голосов, ни звука шагов, с облегчением вздохнула. Потом сломала одну за другой планшетки своего белого кружевного веера. Сердито уставившись на него, как будто он был причиной ее гнева, она сказала:
– Ты… несносный… болван. – Она говорила тихим дрожащим голосом. Сделав глубокий вдох, она продолжила: – Да как ты смеешь?.. Думаешь, ты мне нужен? Ты богатый и безобразный, ты старый и ненадежный и… – Она снова глубоко вздохнула. – Тебе пятьдесят лет. Пятьдесят! А мне едва исполнилось восемнадцать. Тщедушный, костлявый, с землистым цветом лица и женатый. Отвратительный! Неужели ты никогда не слышал, что нет дурака глупее, чем старый дурак? Ты вообразил, что я ищу себе покровителя? – Она прикоснулась пальцами к лицу и почувствовала, как злые слезы промочили насквозь позаимствованные белые перчатки. Это были слезы гнева. Слезы унижения.
Когда лорд Мередит впервые прикоснулся локтем к ее груди, она подумала, что это получилось случайно. Во второй раз она вспыхнула, извинилась и ушла. Она была сама виновата. Во всем виновата сама. Не следовало позволять Белл и ее сестрам наряжать ее, словно куклу. Платье из ажурного шелка было сшито по последней моде: с глубоким декольте, широкой юбкой, собранной вокруг тонкой талии, и с широкими рукавчиками, которые оставляли открытыми плечи и спину. Ей следовало быть готовой к тому, что какой-нибудь мерзкий тип воспримет это как приглашение. Но она всегда была осторожной. Всегда. Девушка в ее положении не может позволить себе быть замешанной в скандале. Однако она по глупости почувствовала себя в безопасности здесь, в доме своей подруги. Ей почему-то показалось, что присутствующие здесь чины с уважением отнесутся к репутации женщины, которая осталась практически одна во всем мире.
Ее мать была бы довольна, если бы узнала, что дочь тщательно выучила правила приличия и соблюдала их, причем это ничуть не испортило ее хороший характер.
Виктория снова сделала глубокий вдох и постаралась несколько ослабить давление корсета, больно врезавшегося в талию. Потом, вспомнив прикосновение лорда Мередита, она вздрогнула и почувствовала, как по коже пробежали мурашки.
– Мне не нужен такой мужчина, как вы… – Лорда Мередита здесь не было, и он ее не слышал, но она продолжала ругать его. – Мне не нужен никакой мужчина… Кретин! Шут гороховый!
Да. Ей приходится быть крайне осторожной, чтобы сохранить незапятнанной свою репутацию, потому что в противном случае ее никто не пожелает нанять в качестве гувернантки, и ей придется выбирать одно из двух: либо навсегда остаться жить в доме отчима, пользуясь его скудной благотворительностью, либо взять себе в качестве покровителя мужчину вроде лорда Мередита.
Оба варианта были неприемлемыми.
Виктория сердито взглянула на сломанный, разодранный веер и, размахнувшись, бросила его подальше. Кружево, подхваченное ветром, метнулось туда-сюда, словно раненая
