style="font-size:15px;"> – Шестьдесят копеек.
Я пошарил в кармане шинели и извлек оттуда сложенной вчетверо рубль и несколько “десюнчиков”.
– Два дайте!
Продавщица протянула мне пакеты, и я один отдал своему спутнику.
Бананы оказались из братского Вьетнама, твердые, холодные, вязкие и не очень вкусные. Как детский гематоген.
– А еще чего-нибудь есть? – спросил Грибок продавщицу.
– Пирожки есть, с мясом. Двадцать копеек.
Мы взяли по два холодных пирожка. Тонкое тесто скрывало внутри себя твердую сердцевину, которая обещала более надежное насыщение. Я надкусил тесто, и в нос ударил дразнящий запах залежалой начинки – смеси лука, ливера, и может быть, мяса. Нашу трапезу прервал вернувшийся старлей, который пришел не один. За его спиной стоял старший мичман, напоминавший доброго моржа – такие густые и широкие были у него усы. Из-под низко надвинутой на лоб ушанки с огромной кокардой на меня смотрели маленькие, подвижные, как будто смеющиеся глаза. Мы отдали честь.
– Матрос Гаранин, – как-то слишком официально начал старший лейтенант. – Вы поступаете в распоряжение старшего мичмана Волосюка. – Матрос Грибков! – Тут я хихикнул, удивившись внешнему соответствию своего нового знакомого его фамилии.
– За мной шагом марш.
Мы только переглянулись, и наши пути, сойдясь неожиданно, разошлись навсегда.
– Студент, говоришь, – расспрашивал меня Волосюк, когда мы широким шагом приближались к Уазику, стоявшему на шоссе недалеко от здания аэропорта.
Я кивнул, оглядываясь на стоявшие слева громадины вулканов. Картина была впечатляющая, еще более величественная, чем казалась с борта самолета. Левее был самый высокий вулкан – Корякская сопка с тем же слегка съехавшим набекрень облачком, три с лишним километра высотой! Недалеко, почти сросшись с ним подножием, стояла Авачинская сопка, к правой стороне которой примостилась еще одна двугорбая гора, не доросшая немного до вулканов. До них, казалось, было рукой подать, но на мой вопрос о точном расстоянии, старший прапорщик с видом местного старожила значительно произнес:
– Двадцать пять километров, сынок!
На фоне зимнего ясного неба белые великаны стояли, как два брата, молчаливые, грозные и неотвратимые! Солнце поднялось еще выше, и тень от Авачинской сопки легла на белый склон Корякской сопки. Мы сели в Уазик, водитель которого не успел оторвать голову от руля.
– Все спишь, Пономарев! Давай, просыпайся, поехали домой!
Пономарев, зевнув, снял с ручника, и мы поехали по шоссе, покрытому толстой коркой укатанного до блеска снега. Городок Елизово, застроенный одно-двухэтажными домами барачного типа, был безлюден. Навстречу нам попалось только два грузовых фургона, когда мы выехали на трассу Елизово-Петропавловск Камчатский.
Волосюк
