даже моим друзьям нравишься, – говорит он, продолжая затянувшийся монолог о том, почему в очередной раз позвал меня гулять.
Этого монолога не было бы, будь я менее подозрительной. Если бы не начала задавать вопросы, почему Макс так мной заинтересовался после возвращения.
– А им раньше вообще никто не нравился, – продолжает Макс. – Ну, в смысле, из тех девчонок, с которыми я дружил.
Молчу.
– Ты слишком зациклилась на всей этой истории. Думаешь, что вокруг все что-то замышляют, да? Я тоже так поначалу думал, но меня надолго не хватило. Нельзя же постоянно так париться из-за этой глупости.
Молчу.
– Я на тебя и раньше внимание обращал. Ты вообще одна из самых красивых девчонок в старших классах. Только вот все времени не было подкатить, да и постоянно рядом крутился кто-то.
Начинаю оттаивать. Небо над нами все еще висит безграничным стальным листом, но на душе становится намного светлее. Иногда нужно позволять себе быть более беззаботной, чтобы все вокруг казалось не таким мрачным.
– А тут ты – раз – и сама подошла. Я прям обрадовался.
Ладонь у него большая и теплая, у Макса. У моей пустой бессмысленной красоты.
Машины едут мимо, клубятся выхлопные газы и пыль. Вода шумит.
Это тот самый мост, откуда двадцать лет назад прыгнули подростки. Наши предшественники.
– Чувствуешь, от воды пахнет свежестью? – спрашивает Макс.
Мы останавливаемся, чтобы опереться локтями на перила моста. Ничем не пахнет, только дорогой и машинами. От воды веет промозглым холодом. Река широкая и сильная. Я смотрю на поток и представляю, как в этой неспешной мощной глади скрываются тела. Один шумный всплеск, туча брызг – и человека больше нет.
– Нужно придти сюда весной, – говорит Багров. – Когда ледоход будет.
– Зачем? – спрашиваю.
– Я слышал, тому, кто увидит ледоход весной, всю жизнь везти будет. Ну, примета такая.
Он плюет вниз. Не бывает такого парня, который подошел бы к перилам моста и не плюнул бы с высоты.
– До весны еще дожить надо, – отвечаю я и тоже плюю.
Не знаю, как тут высоко, но плевок теряется из виду еще до того, как падает в реку.
– А что, не доживем, что ли? – Багров улыбается. – Все про своих суицидников думаешь?
– Нет, – вру.
– Бред это все.
Он отпускает мою руку и прежде, чем успеваю хоть что-то понять, залезает на перила. Я охаю от испуга, а он идет себе беспечно, раскинув руки в стороны, как каскадер по канату. С одной стороны у него мост, дорога и я, а с другой – несколько метров полета и ледяная вода.
– Слезай, – говорю, внутренне содрогаясь от страха.
– Не бойся, это же просто.
Он движется по перилам, кроссовки осторожно ступают по шелушащейся синей краске, а я семеню рядом, постепенно успокаиваясь. Расстегнутая куртка Макса хлопает на ветру, ключи позвякивают в кармане. Водители проезжающих машин оглядываются.
– Если
