Больше ничего.
– А что тебе еще надо?
– Умный чтоб был. Надо же о чем-то разговаривать.
Мама улыбается. Звон затихает.
– Мужчина, – говорит она, – должен быть красивым и сильным. Больше ничего от него не требуй. А поговорить… Поговорить с кем угодно можно.
– А папа был красивым и сильным? – спрашиваю.
– Да. Девчонки за ним так и бегали. А выбрал меня вот, самую обычную.
– Знакомо.
– И тоже не особо умный был, знаешь ли. Я постоянно подбирала слова попроще, когда с ним разговаривала.
Смотрю на нее подозрительно:
– И сейчас ты мне советуешь выбирать парня по тем же принципам?
Она озадачена:
– Ну да, с такой стороны я свои советы не рассматривала. Но это мало что меняет.
– Правда?
– Конечно. Можешь найти ботаника или романтика какого-нибудь, как во всех этих пьесах про Ромео и Джульетт. Будет тебе розы дарить или серенады петь под балконом. Такое тщедушное тело, знаешь, большие глаза, очочки – сплошная сказка. Как все девушки хотят. Или только говорят, что хотят.
– А на самом деле?
– А на самом деле человек подчиняется природе. И вот по законам этой природы девушке нужен мужчина, а не черт те что с розочкой и коробкой конфет. Можно, конечно, говорить, что человеческий разум берет верх над природными инстинктами, что мы не животные, но это еще никого не сделало счастливым. Потому что именно им, инстинктам, и нужно доверять.
– Значит, нам нужно быть животными, чтобы стать счастливыми?
– Можно сказать и так. Однако при этом надо маскироваться. Быть животными, но выглядеть как человек. Тогда все будет правильно.
Упрямо качаю головой:
– Это совсем не правильно. У человека есть душа, она выше инстинктов. Я влюбилась в Багрова душой, а не телом. Моя душа влюбилась в его душу. Даже будь он тщедушным и с розочкой, я бы все равно влюбилась. Это же душа, понимаешь? Неважно, в каком она теле.
– Может быть, – не спорит мама. – Возможно, мы обе правы по-своему. Как говорится, каждому свое.
Еще позже, ночью, я не могу уснуть. Ворочаюсь, переворачиваю подушку, высовываю ногу из-под одеяла, засовываю обратно. Мне то жарко, то холодно.
Перед глазами тени, стоящие за нами с Максом. Черные клочья тумана отрываются от них и тают в воздухе. Сгустки плотной непроглядной темноты.
Эти беззвучные наблюдатели, эти невидимые пиявки. Преследователи с неясными целями.
Свет уличного фонаря ложится на потолок, на стены, обрисовывает силуэты шкафа и письменного стола. Царит тишина, только изредка доносится шум проехавшей за окном машины.
Отбросив одеяло, я сползаю с кровати и включаю настольную лампу. Моя комната – островок зыбкого желтого света в безграничной черной ночи. Кругом чудятся эти тени. И люди, которые что-то знают, но ничего не говорят. Неизвестно, кто опаснее.
С замиранием сердца поворачиваюсь к зеркалу на стене.
И – там только я,
