ала лицо, слегка покачивала головой, сидела так какое-то время, в задумчивости, и выныривала, как из омута, за глотком воздуха. Выныривала, а глаза ещё не растворяла, словно ожидала, когда стечет по лицу пелена.
– Теперь уж и не знаю, было ли такое со мной, или просто придумалось мне, привиделось и засело где-то далеко в мозгу. Не знаю. И вообще, стоит ли об этом рассказывать? Кому это будет интересно… Поверят ли?
Мужчина, что сидел напротив и не сводил глаз с собеседницы, снова начинал убеждать, рассказывать, что это действительно будет интересно и нужно. Ведь в нашей стране так много лесов, так много людей ходит в эти леса, и по ягоды, и по грибы, на рыбалку, на охоту, просто на отдых.
– Обязательно нужно рассказать. Обязательно. Это будет интересно всем, не только тем, кто любит бывать в лесу, это будет интересно и тем, кто ни разу не ступил на лесную тропинку. Стоит рассказать, уверяю вас.
Женщина снова заныривала в свои ладони, хоронилась там, пряталась, сомневалась ещё какое-то время, в конце концов, решилась. Как-то тихо, в половину голоса, часто опуская глаза, поведала историю. Историю давнюю, настолько давнюю, что отдельные детали пришлось додумывать, память не справилась, чтобы удержать некоторые детали.
***
Клавдия, как звала её бабушка, была девочкой городской, даже чуть избалованной, как многие её сверстницы, живущие с любимыми и любящими родителями. Родители, и, правда, души в дочери не чаяли, любили безмерно. Каждое лето Клашу увозили в деревню, к бабушке, на свежий воздух и деревенские харчи.
Клаше и самой очень нравилось гостить в деревне, купаться целыми днями на речной отмели, отъедаться вкуснейшими бабушкиными караваями и форсить перед деревенскими мальчишками всё новыми и новыми платьями, нарядами.
Вечера деревенские, это вообще любимое время городской девочки. Не зажигая света, бабушка и внучка сумерничали. Устраивались друг против друга за кухонным столом, возле окна, которое оставалось светлым чуть ли не до полуночи.
– Бабушка, расскажи….
– Снова сказку? Я же тебе уже рассказывала.
– Расскажи. Расскажи.
Бабушка улыбалась, хитро прищуривалась, дотягивалась через стол и накрывала маленькие ручки девочки своими, тёплыми, ласковыми руками.
– Ну, хорошо. Слушай.
Кухонный сумрак становился ещё гуще от вкусных запахов, это совсем рядом, прикрытые чистым полотенцем, стояли шаньги, а за печкой, на стенке висели маленькие венички из неведомых, но пахнущих волшебством, лесных трав. Загадочный, журчащий голос бабушки уносил девочку в волшебную страну грёз и мечтаний с первых своих звуков, с первых слов.
– В некотором царстве, в некотором государстве….
И дух захватывало, и глаза у девочки становились круглыми и большими, влажно блестели в сумерках. Она поспешно покидала своё место, не выпуская рук, обходила стол и забиралась к бабушке на колени, тонула там, в объятьях и поцелуях. А бабушка рассказывала, рассказывала, и становилось всё страшнее, а потом, всё радостнее, всё волшебнее и волшебнее. Ах, какая прелесть, эти бабушкины сказки. Какая прелесть! Как радостно становится, когда сказка заканчивается, как красиво заканчивается каждая бабушкина сказка. Как волшебно!
А деревенское утро! Как же не хотелось просыпаться....
Соседский Витька, кажется, всё лето сидел на заборе и поджидал, когда Клаша выйдет во двор, когда заметит его и помашет рукой.
– Идём на речку!
– Идём.
И бежала впереди, чувствуя, как Витька догоняет её и косится на пузырящийся подол нового платья. Чуть замедляла бег, но Витька не обгонял, ему нравилось смотреть на загоревшие, мелькающие девчачьи ноги. Добежав до берега, не останавливаясь, раздевались и с ходу плюхались в прохладную, ласковую воду.
Когда они прибегали на реку, Виталька уже был там. Он сидел на плотках и ждал. Чего он ждал? Он всегда старался поднырнуть ближе, старался сесть рядом, старался втиснуться между Клашей и Витькой. Витька злился, хоть и не показывал этого, а Клаша была на седьмом небе от счастья, она понимала, что мальчишкам она очень нравится и старалась ещё пуще. То ненароком подавала руку Витальке и так, прогуливалась с ним, не замечая ревностных Витькиных взглядов. А то, вдруг, падала на горячий песок рядом с Витькой и устало роняла голову на его спину, рассыпая по ней мокрые волосы. Виталька сходил с ума.
Мальчишки были старше Клаши на целых два года, но ей казалось, что они ещё так глупы в вопросах дружбы. Вот она, да, она что-то понимала, ведь осенью ей исполнится уже восемь лет. Ах, как быстро летят годы, – уже целых восемь лет!
Август был жарким, муторно жарким, как ему и положено. Бабушка все дни проводила в огороде, да занималась заготовками на зиму.
