на которой ты спал, просто последний островок твоей надежды? – Своеобразная капсула вне времени и пространства, милостиво предоставленная до принятия окончательного решения! – А ОНИ его примут – будь уверен! И примут сразу, как только ты определишься со своим последним шагом! И если ты шагнёшь не туда или будешь медлить достаточно долго, тебя уже не спасёт никто и ничто. Но пока можешь слегка расслабиться. Решение ещё не принято и именно эта «капсула» или «энергетический кокон», если так тебе легче понять, где ты оказался, не позволяет разобрать тебя на молекулы и размазать тонким слоем по Вселенной.
– И предоставила этот «кокон», конечно же, именно ты? – хмурясь, спросил Марк, думая, что такие возможности как-то не очень вяжутся с её внешним видом.
– Именно так! – без тени улыбки ответила она. – Больше некому.
– И как же тогда здесь оказалась Маша? – спросил Марк, кивнув на свою жену.
– А нет здесь никакой Маши, вернее, там, где она – тебя уже давно нет (поэтому её и невозможно разбудить). То, что ты видишь – это всего лишь работа твоего подсознания, привычная картинка, которую всё ещё способен воспринимать твой мозг.
– Опять какая-то ерунда. Тому, что я вижу, выходит, верить нельзя, а тому, что увидеть нельзя, поверить должен. Что за бред ты несёшь? Кто ты такая вообще?
– Странно, что ты этого так и не понял, но помогать тебе и в этом не стану, пройдёт немного времени, и если захочешь, узнаешь всё сам.
– Не уверен, что этого захочу! – вызывающе ответил Марк. – Тем более что все твои сказки, про волшебный энергетический кокон и прочую нереальную ерунду звучат не очень-то убедительно. Посмотришь на тебя, и сразу становится ясно….
– На мой вид не смотри, – перебила она. – В конце зимы я всегда так выгляжу, но могу выглядеть и иначе.
Она встала с кровати, обернулась вокруг оси и перед Марком предстала стройная девушка лет двадцати пяти в простом, белом платье, с миловидным лицом, с чёрными густыми волосами, собранными в тугую косу до пояса. Она стала очень привлекательна. Чуть бледновата на его взгляд, но ей это даже шло. Лишь глаза остались почти без изменений, казалось, что она может видеть его насквозь. Они, как и прежде, оставались большими с огромными чёрными зрачками, по-прежнему светились каким-то внутренним, правда (как показалось ему), не самым добрым светом, но сетка лопнувших сосудов вокруг зрачков исчезла, и на неё хотелось смотреть и смотреть.
– Так лучше? – спросила она.
Естественно так было лучше. По крайней мере, такой её вид не вызывал в нём ни страха, ни отвращения. Лишь некоторое беспокойство и лёгкий внутренний трепет, природу которого, он вряд ли мог сходу объяснить. Но он и не собирался этого делать, считая, что она сама уже прочла все его мысли на этот счёт.
Вместо этого он сказал:
– Хорошо. Допустим, я поверю во всё, что ты мне сказала, но остаётся вопрос: Зачем ты это сделала? Зачем помогаешь мне?
– В нас намного больше
