залеживаются на полках, а переиздаются, читаются, экранизируются. Такова была судьба первого, изданного в 1928 году романа И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев» о трагикомичных приключениях веселого афериста Остапа Бендера. Не меньший успех поджидал и второй том их дилогии – «Золотой теленок», который авторы как раз «ваяли», на какое-то время превратив небольшую комнатку четы Ильфов на Соймоновском еще и в свой рабочий кабинет.
«Что слава? Яркая заплата на жалком рубище певца…»
На тот момент оба соавтора были уже невероятно популярными писателями – создателями произведения, текст которого расхватывали на цитаты. Однако, как известно, в нашей стране это высшее в искусстве, но не заверенное инстанцией народное признание – совсем не заслуга. Во всяком случае, для главных в Стране Советов распределителей всего и вся, в том числе жилищных благ. Поэтому «народные СССР» получали квартиры за казенный счет. А воистину всенародный Ильф вместе со своей красавицей женой Марусей жил на свои.
И. Ильф и Е. Петров
Вследствие чего осенью 1929 года в «белорусско-балтийском кооперативе» по адресу: Соймоновский проезд, дом 5 им досталась лишь небольшая комната в общей квартире. И хорошо хоть, что в новостройке с элементарными удобствами. Потому что, несмотря на все совдеповские ухищрения по части уплотнения, в стране свирепствовал страшный жилищный кризис. И до этого та же чета Ильфов несколько лет мыкалась по съемным углам.
Действительность, схваченная врасплох
Их небольшое, но наконец-то собственное семейное гнездо располагалось на шестом этаже. Да еще с балконом. Да еще с красивейшим видом на храм Христа Спасителя, совсем не заслоняющий распахивающуюся за ним панораму излучины Москвы-реки с башнями Кремля вдоль набережной.
Разрушение храма Христа Спасителя
К тому же Ильф страстно увлекся фотографией. И с присущим ему многогранным талантом вовсю использовал свою исключительно выгодную для съемки высотную домашнюю точку для получения во всех отношениях замечательных по качеству и выразительности снимков. Сходных достоинств наблюдательный пункт из окна своей мастерской – но уже в бывшем доме Перцова и десять лет спустя – получил и Роберт Фальк. О том, как там оказался вроде бы надолго прижившийся в Париже художник, речь впереди. А пока лишь отмечу, что оба – сначала по-репортерски оперативно вскинувший свой фотоаппарат Ильф, а десять лет спустя вдумчиво переносящий свои наблюдения на полотно Фальк – смогли оставить нам, потомкам, впечатляющей силы свидетельский материал о том, как уничтожали старый храм Христа Спасителя и во что это все вылилось…
«Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью!»
Чем был славен этот германоязычный писатель начала прошлого века? А тем, что оказался мало кем превзойденным мастером изображения мира абсурда, варварства, страха. Точно в таких же красках можно охарактеризовать
