целовал образ Богородицы, главной иконы церкви Св. Богородицы Одигитрии, паломник Антоний Новгородский[59].
Дворцы и храмы Константинополя, «скрепленные» процессиями церковных и императорских выходов[60], представляли собой единое сакрально-символическое пространство власти христианской империи, выстроенное по единой модели Небесного града.
В западноевропейской культуре Средневековья сложилась иная ситуация. Единство западного мира было единством церкви, но не государства. Глава церкви, римский понтифик, претендовал на роль всемирного правителя, на право поставлять и низлагать монархов, на знаки императорской власти. Империи западного Средневековья были в первую очередь единством веры, и только потом, причем далеко не всегда, территориальным и административным целым. Анри Пиррен считал, что императорский титул в западном мире не имел светского значения и был юридически правомерен только в рамках церкви[61].
Королевская власть европейского средневековья была, как известно весьма шаткой и «непродолжительной», а государственные образования непрочными и недолговечными. Проявление знакового характера государственной власти как образа высшего порядка были связаны не собственно с королевскими резиденциями – замками, пфальцами, бургами, но с церквями и монастырями.
По всей империи Карла Великого раскинулась сеть «имперских монастырей», в которых останавливался государь со своей свитой во время практически постоянных передвижений по подвластной территории. Здесь вырабатывались процедуры приема короля, включавшие общую трапезу, беседу с братией, передачу даров, особые молитвы во славу государя и государства. В монастырях создавались особые архитектурные пространства, предназначенные для приемов высоких гостей. Чертеж Сен-Галленского монастыря включает целый комплекс таких построек – дом с просторной трапезной, с пекарней и пивоварней, многочисленными спальнями и конюшнями[62]. Для торжественных въездов короля предназначались сохранившиеся до наших дней ворота аббатства в Лорше с просторным надвратным залом[63]. Вплоть до XVII–XVIII веков важнейшие монархические ритуалы были связаны с церковью, а не с жилищем короля[64].
«Оазисом порядка» для западных королей была Византия, «варварские короли почитали за честь получать от него (византийского императора – Л.Н.) высшие императорские титулы и пышные инсигнии своей власти; латинские хронисты зачастую вели летоисчисление по годам правления византийских вазилевсов, а при дворах западных правителей чеканились монеты, имитирующие византийские солиды»[65]. Образ резиденции христианского монарха был ориентирован на ряд прецедентов, важнейшими среди которых были храм и дворец ветхозаветного Соломона, Священный дворец в Константинополе. Вариантами реализации этих образцов были «дворец» остготского короля Теодориха в Равенне, Аахенский комплекс Карла Великого
Кондаков Н.П. Византийские церкви и памятники Константинополя…С. 106.
Беляев Д.В. Byzantina. Очерки, материалы и заметки по Византийским древностям. Книга II. Ежедневные и воскресные приемы византийских царей и праздничные выходы в Храм Св. Софии в IX–X вв. СПб., 1893.
Pirenne H. Mohammed and Charlemagne. N.-Y., 1957. P. 233.
Horn W., Born E., The plan of St. Gall: A study of the architecture & economy, & life in a paradigmatic Carolingian monastery. London, 1996.
Усков Н.Ф. Кочующие короли: государь и его двор в монастыре // Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда / Под ред. Н.А. Хачатурян. Вып. I. М., СПБ., 2001. С. 34–67.
Гусарова Т.П. Святая венгерская корона: теория и практика в XVI–XVII вв // Средние века. Вып. 58. М., 1995. С. 163–170.
Удальцова З.В., Котельникова Л.А. Власть и авторитет в средние века // Византийский временник. 1986. Т. 47. С. 5–6.
