приветливость и радушие Федора убавлялись. Люди заходили к нему все реже и реже. Он обнес плетнем весь дом, включая большой огород, на окна сделал дощатые ставни.
Когда Вере исполнилось восемнадцать лет, отчим стал поговаривать о том, что ей пора замуж. Он твердил об этом каждый день, будто хотел быстрее избавиться от нее. Но годы шли, а она все еще сидела в девках.
Однажды вечером он вошел в ее комнату. Вера даже вздрогнула. Несколько минут они смотрели друг на друга: Вера – сидя в кровати, Федор – стоя у двери, ухватившись за косяк. Он загораживал своим большим телом весь дверной проем. Вера сидела спокойно, только подобрала с пола босые ноги и спрятала их под ватное одеяло.
– Ну?! – вопросительно произнес Федор.
– Чего «ну»? – переспросила Вера.
– И долго ты будешь сидеть на моей шее?
– Я не сижу на твоей шее, я работаю наравне со всеми.
– Смотри, какая смелая стала!
Федор все так же стоял у двери, Вера все так же сидела на кровати. Они в упор смотрели друг на друга: Федор – с немым бешенством, а во взгляде Веры были и обида, и упрямство, и укор. Она усмехнулась, и Федор ощутил в ее усмешке струйки ненависти и презрения.
– Ну, ты и зараза! – с яростью прокричал он, но сразу же замолк и вышел из комнаты.
На следующий день Вера решила отомстить отчиму за все: и за то, что заставлял ее работать, не покладая рук, и за то, что постоянно ее оскорблял и унижал. Вечером, после работы, когда мать накрыла на стол ужин и вышла во двор, чтобы отнести теплую воду своему мужу для умывания, Вера достала из шкафчика соль, насыпала ее в глубокую деревянную ложку и высыпала в тарелку отчима, в которой дымились ароматные домашние щи. Когда все уселись за стол, и Федор с большим аппетитом хлебнул щей из своей тарелки, глаза его засверкали в бешенстве. Он кинулся на Веру и заорал так, что в окнах зазвенели стекла:
– Ах, ты дрянь такая, дура безмозглая! Убью, зараза!
Нюра испугалась за свою дочь и загородила ее своим телом.
– Беги, Верка! – крикнула она.
Вера выскочила на крыльцо в домашних тапках и со всех ног припустилась к своей подруге Любаше Горшениной.
Федор пошел на Нюру. Лицо его, покрытое капельками пота, спутанные волосы, блестевшие рысьи глаза становились все ближе и ближе. Он наотмашь хлестнул ее рукой по лицу. Она упала на колени и испуганно глядела на мужа снизу.
– За что?! – крикнула она.
– За дочь твою бестолковую! Защитила ее – так сама получай!
Осатанев окончательно, он схватил ремень и начал хлестать жену, куда попало. Она только прикрыла руками голову и вздрагивала, когда ремень обжигал ей спину. Наконец, Федор выдохся, отшвырнул ремень, подошел к кровати и рухнул на нее. Нюра до утра так и пролежала на полу неподвижно, из глаз ее неслышно катились слезы. Вера вернулась домой под утро, дождавшись, когда отчим уйдет на работу. Она со слезами кинулась на шею матери:
