не готкой, а готессой, – покоробившись, поправляет её Мара-Мария. Её всегда коробит, когда она слышит слово «готка» в свой адрес. – А, во-вторых, разве по мне не видно, что я чёрное чмо, и все, кому не лень, только и делают, что называют меня чёрным чмо?
– Просто тебя никто не понимает.
– Это точно. Со мной ведь никто и не дружит, у меня никого нет: ни друзей, ни подруг. Мне ни с кем неинтересно. Все такие тупые… Я не про тебя, – спохватывается она.
Эмма неожиданно прерывает её:
– А хочешь, я буду твоей подругой?
Мария благодарно кивает. В левом глазу её неожиданно вспыхивает слезинка. Она тут же вытирает её рукой. Готессам непозволительно плакать, в отличие от эмочек. Эмма замечает характерное движение рукой и улыбается.
– Жаль, что со мной нет моего розового платочка.
– Да это мне так …что-то…
– А знаешь, – предлагает Эмма, – если хочешь… я могу с тобой туда пойти.
– Нет, – останавливается Мара-Мария. – Тебе туда нельзя. Что скажут твои родители?
– Отец ничего не скажет. Потому что у меня его тоже нет. А мать пашет в две смены. Ей тоже не до меня. Ей лишь бы денег заработать.
– Нет. Тебе лучше вернуться. Я не могу взять на себя ответственность за тебя. Там не всё так просто.
– Но мы ведь…как бы уже подруги, – намекает Эмма. – Возьми меня с собой. Мара, ну, пожалуйста.
– Только не сегодня.
– Почему?
– Сегодня Вальпургиева ночь. И на горе будет полно народу.
– Вот и хорошо. Когда много людей, не будет так страшно.
– Наоборот. Чем больше людей – тем страшней. Ты же не знаешь, что это за люди. Среди них много тёмных.
– Но ты же сама к ним относишься.
– Я – другое дело. А новичкам туда сегодня лучше не соваться.
Улочка пошла под уклон, дома поползли вниз, – и вот уже с улицы видна зелёная верхушка Девичьей горы и пять вышек, выкрашенных в красно-белые цвета: четыре по бокам и пятая, самая высокая – в центре. Издали кажется, что они служат опорой для огромной воздушной пирамиды, чьи стены проницают.
– Да мы уже почти пришли. Вон уже Девичья видна.
– Нет, не упрашивай.
– Если хочешь знать, – обижается Эмма, – я и сама могу туда пойти… да одна боюсь.
– Ну, ладно, – соглашается Мара, – идём. Но если Девичья тебя не примет, пойдёшь домой сама. Обещаешь?
– Обещаю. А что значит, не примет?
– Скоро узнаешь.
Мара-Мария усмехается своей коронной готической ухмылкой, выдыхая беззвучное «ха-ха».
На Девичьей всё не так, как везде
Спускаясь к яру, Эмма и Мара проходят мимо заброшенного, полуразвалившегося дома.
– Здесь давно уже никто не живёт, – констатирует Мара.
На соседнем участке, непосредственно примыкающем к яру, возводится новый дом. Пожилой
