неспешно катили дорогие авто, сверкая лаком в ярком свете фонарей, отражающемся и на водном зеркале. По широким тротуарам под сенью ухоженных огромных деревьев чинно прогуливалась солидная публика. Были заполнены бесчисленные кафе и ресторанчики со столиками, расставленными прямо на улице. Офисы банков и фирм уже опустели, и теперь горожане, смешавшись с многочисленными туристами, предавались отдыху и развлечениям. Откуда–то неслась негромкая музыка уличного оркестра, исполняющего весёлую польку, да пара молодых гитаристов, сидя у самой воды, перебирала струны и напевала вполголоса. Ничто не нарушало идиллии этого райского уголка Европы, беременного деньгами, стекающимися сюда со всего мира…
На огромном балконе отеля с вычурно–ажурными перилами среди кадок и горшков с цветущими кустами сидел в глубоком кресле полнеющий мужчина лет шестидесяти и задумчиво смотрел на озеро, туда, где бил прямо из воды гейзер фонтана, подсвеченный прожекторами. Черты его широкого лица были грубы и жёстки, словно на нём отпечаталась вся его жизнь. Жизнь, полная ежечасной борьбы и опасностей, о которых он всегда помнил и которые заставляли его быть во всеоружии перед любыми угрозами, ставшими для него обычными издержками. Это лицо нельзя было назвать красивым, но в нём чувствовались воля и властолюбие. Но чувствовалось в нём что–то звериное, отталкивающее и заставляющее опасаться его владельца даже тех, кто не был с ним знаком.
Мужчина взял со столика, стоящего рядом с креслом, широкий хрустальный бокал, наполовину наполненный коньяком, отпил большой глоток, причмокнул, смакуя напиток, и пососал ломтик лимона, а затем съел его вместе с цедрой. Крякнув от наслаждения и довольно усмехнувшись, он потянулся в кресле и глянул на золотые часы с браслетом, весящие не меньше десяти унций.
––Лёшка! – крикнул он в раскрытую балконную дверь.
Оттуда тотчас появился крепкий молодой человек в элегантном дорогом костюме, отлично сидящем на его спортивной фигуре. Парень быстро подошёл к мужчине и застыл в полутора метрах от кресла в почтительной позе, молчаливо ожидая распоряжений босса. В его чуть склонённой голове и подобострастном взгляде читалась готовность угодить любым пожеланиям хозяина, что указывало на хорошую и длительную "дрессировку". Мужчина мельком взглянул на него и сказал с ленцой:
––Распорядись–ка насчёт ужина. Пусть подадут в номер. Неохота переодеваться и тащиться в ресторан…
––Хорошо, Антон Борисович, – ответил парень с легким поклоном. – Что заказать?
––Ну ты же знаешь мои вкусы, – усмехнулся босс. – Икры побольше и бутылку "Смирновки" самой лучшей. Остальное – на твоё усмотрение.
Он небрежно махнул рукой, отпуская парня, и тот исчез, словно растворился, оставив хозяина наедине с его мыслями и коньяком, бутылка которого была уже наполовину пуста. Впрочем, эта доза, выпитая за несколько часов, не делала человека на балконе пьяным, а лишь стимулировала его мыслительные процессы, выстраивающие и анализирующие сложнейшую комбинацию, венцом которой должно было стать приумножение капиталов его подпольной
