– А я на что? Буду вести твои финансовые дела.
Я хочу выпить за то, чтобы у меня когда-нибудь появилась возможность вас отблагодарить.
– Тебя невозможно узнать. Половина осталась!
– Это я похудела. Толстый человек – больной человек!
– Фасоль в банке не покупай – дорого. Свет в коридоре туши – дорого… Так хотелось все бросить и вернуться… Знаешь, что меня останавливало?
– Что?
– Радостные соболезнования наших кафедральных баб…
– Я теперь понимаю, почему ты не звонила….
– А это правда, что ты неприлично богат?
– Завтра пойдем покупать тебе подарки, и, надеюсь, ты изменишь свое мнение о неприличии богатства.
– Ну, ты даешь! Это все твои вещи.
– Мои?
– Твои, твои. У тебя что, памяти нет? Помнишь, как мы с тобой под Новый год мечтали? Ты говорила, что хотела бы шкаф, который можно открыть, не вставая с кровати, и там должны лежать куча нового белья и нераспечатанные пачки с колготками, и по паре разных туфель к каждому костюму. Можешь быть уверена, я все сделала точь-в-точь, как ты хотела. Знаешь, этот чертов шкаф отказались делать три фирмы.
– Прости…
– Да ладно, чего уж там. Я-то знаю, как съезжает крыша, когда мечты вдруг воплощаются в жизнь.
– А что это на тебе надето?
– Что – что… Наряд начинающей путаны…
Я хорошо знаю женщин – вы завидуете даже новой шляпке. А при виде такой коллекции, да еще у сестры, да еще если вы бедны…
– Ябеда-корябеда. Мать, она выдала тебе только часть информации. Я не разрешил ей в четвертый раз взять взбитые сливки. И не подумай, что я забочусь о ее фигуре, здесь уже ничего не поделать. Но ведь ее прошибет поносус вульгарис. Будет стонать и охать.
Она будет очень рада поговорить с русскими. Ностальгия, знаете ли, типично русская инфекция.
Все мы думаем, что у нас есть тайны. А на самом деле все всё знают.
– Что-то есть в ней такое… В общем, куда ни придет, все вокруг нее вьются.
– А чем она занимается?
– Замуж выходит.
– Я педиатр, мадам. Ребенок пережил страшный шок, девочку следует поместить на несколько дней в клинику, потом вам, вероятно, потребуется психотерапевт. Ни о каком полицейском допросе не может быть и речи. Детскому организму не под силу такие перегрузки…
– Глупости все это! Может, это ваши французские дети такие нежные, а мы, дети из России, абсолютно нормальные и здоровые люди. Допросить меня нужно сейчас, а то завтра я могу забыть какие-то детали. Мой долг – помочь правосудию. И уберите от меня эту чашку с бульоном. Терпеть не могу воду с жиром!
– Как тебе так быстро удалось: левая метрика, прививки кошкам?..
– С неприличным богатством дела в нашей стране решаются неприлично быстро.
Все мои беды от моего длинного языка. Больше ни о чем не спрашивайте, не расскажу ни за какие деньги.
– Ты не знаешь, что парижанки надевают на свидание?
– Парижанки? Ничего…
Вы похожи на всех моих четверых мужей. Они тоже считали, что я должна угадывать их мысли. При этом они забывали, что у меня есть своя голова и свои мысли. Вот поэтому я с ними и разводилась.
В силу специфики профессии Вы, комиссар, даже не можете правильно сформулировать вопрос. Зачем ездила? А ни зачем. Они давно звали нас в гости.
Сколько ни дави в себе жигало, он все равно вылезет.
Редко встретишь глупость в таком чистом виде.
Мама хороша в гомеопатических дозах. Иногда она просто перегибает палку. И притом ведь знает, что нам все это совершенно не нравится. Это отец ее разбаловал, а я урожай собираю!
– А она никогда не говорила, почему на роль спасителя она выбрала именно Вас?
– Говорила. Но я думал, что это шутка такая. Она говорила, что у меня лицо идиота.
– Я случайно так сказала!
– Не плачь, моя любимая, ты ни в чем не виновата, ты только не вовремя сказала правду.
– О,
