то, что должно быть совершено…
«Зря я вчера Марфу в омуте не утопил. Не было бы сегодня со мной такой неприятности».
– …и продолжить начатое, ибо не ведаем, что творим…
«Скорей бы уже отпускал», – тоскливо подумал Герман.
– …и возвратится раб божий Герман на землю в виде духа нечистого, духа домашнего, и задача будет ему дана наладить мир и гармонию в семье. Да свершится сие во искупление! – загремел напоследок голос, и вдруг все стихло.
Герман с облегчением вздохнул и, чувствуя, как тело становится невесомым, закрыл глаза.
А его уносило ввысь как пушинку, подхваченную ветром. Оттуда он видел все – свои ошибки, свои победы. Лента жизни быстро промелькнула перед ним, и он очутился в абсолютной тишине. Звуки, запахи исчезли, была только бескрайняя пустота.
Потом Германа швырнуло в скопление звезд, оттуда выбросило в черную воронку. Там завертело, закрутило с такой силой, что он зарычал от боли, но не услышал своего голоса.
Это продолжалось ужасно долго. Он чувствовал себя то огромным, вмещающим всю Вселенную, то крошечным, сжавшимся в точку и грозящим вот-вот исчезнуть.
Теперь Герман точно знал: есть вещи пострашнее, чем смерть. Это раствориться, исчезнуть без остатка, разлететься по Вселенной звездной пылью. Нет, даже не пылью – превратиться в ничто, в пустоту. И знать, что никто и никогда больше не вспомнит о тебе.
Это было так страшно и так несправедливо, что Герман принялся неистово повторять:
– Господи, Боже, принимаю волю Твою! И да свершится суд Твой и на земле и на небе…
Он путал слова и фразы, боясь замолчать хотя бы на минуту. Ему казалось, что тогда он сразу исчезнет, и только молитва удерживает его на грани бытия.
Так молился он до изнеможения, пока не понял, что вокруг что-то изменилось. Вращение замедлилось, и тьма вокруг перестала быть враждебной. Она окрасилась в мягкие розовые тона, и его вдруг выкинуло в ослепительную белизну.
Снова была та же самая комната с ходиками без гирь и картиной с растекшимися часами. Из стены прорезались неясные тени и материализовались в двух невысоких человечков.
– Ты пошто ему память-то не до конца стер? – ворчливо поинтересовался один.
– Дык шут его знает, – хитро блеснул глазами второй. – Прикидывался беспамятным совсем. Зачем обманул, бес его знает?!
«И ничего я не прикидывался!» – хотел обиженно выкрикнуть Герман, но только невнятно промычал.
– Иж ты, не ндравится ему, – покачал головой первый. – Ты, милок, потерпи. Чай не я, а ты сам себе наказание, тьфу ты, работу над ошибками выбирал.
Второй затрясся, поскрипывая, что, видимо, изображало смех.
«Какую работу? Над какими ошибками? Когда выбирал?» – хотел спросить Герман, но не успел.
Человечки растянули перед его глазами легкую дымчатую ткань, и все исчезло.
Глава 5
Есия
