только мог. Однако самым, на мой взгляд, важным содержанием дезинформационного сообщения был пункт 3. Самым важным он является потому, что в пункте 3 речь идет уже о совершенно конкретных вещах. И эта конкретика с неизбежностью выдает дезинформатора.
Сталин прекрасно понимал, что «авторемонтные мастерские в Москве» и электростанция в Карелии («Свирь-3») не могут стать объектами первого удара люфтваффе. Нарком госбезопасности Меркулов тоже обязан был обладать неким минимальным набором познаний в области теории и практики применения боевой авиации, позволяющим понять абсурдность (в данном случае – преднамеренную лживость) этого утверждения. Так что возмущение Сталина было вполне оправданным.
От аэродромов немецкой бомбардировочной авиации на территории оккупированной Польши до Москвы – более тысячи километров в один конец. Такое же расстояние отделяло и аэродромы Восточной Пруссии от реки Свирь. Теоретически «Юнкере» Ju-88 или «Хейнкель» Не-111 могли совершить такой дальний рейд, но лишь с минимальной бомбовой нагрузкой и, что самое главное, безо всякого истребительного сопровождения. Крейсерская (не путать с максимальной) скорость этих самолетов составляла порядка 350 км/час. Другими словами, им предстояло провести без истребительного прикрытия шесть долгих часов в воздухе над территорией противника, система ПВО которого еще не подавлена – речь ведь идет о первом ударе! Само собой, каждый гитлеровский сокол обязан был отдать жизнь «за фюрера и фатерлянд», но чего ради было организовывать такое коллективное самоубийство?
В реальности первый налет немецкой авиации на Москву был осуществлен только через месяц после начала войны, в ночь на 22 июля. Фронт к тому времени проходил в районе Ярцево – Ельня, в 300 км от центра Москвы. Теоретически это позволяло прикрыть немецкие бомбардировщики истребителями (если и не на всем, то на большей части маршрута), но, учитывая огромную концентрацию сил советской истребительной авиации (в системе ПВО Москвы к 22 июля было 29 истребительных авиаполков, на вооружении которых было 585 истребителей – примерно столько же, сколько у немцев на всем Восточном фронте), командование люфтваффе так и не решилось на проведение дневных налетов. С 22 июля по 15 августа на Москву было произведено 18 ночных налетов. По данным советских постов воздушного наблюдения, всего (т. е. за три недели) было зафиксировано 1700 самолетопролетов, но к столице смогло прорваться лишь порядка 70 вражеских бомбардировщиков.
Задачу предстоящего воздушного наступления на Москву Гитлер лично сформулировал 14 июля следующим образом: «Нанести удар по центру большевистского сопротивления и воспрепятствовать организованной эвакуации русского правительственного аппарата». Как видим, ни «авторемонтные мастерские», ни даже «заводы, производящие отдельные части к самолетам», не вошли в перечень приоритетных объектов. И это не случайно – в середине июля Гитлер и его генералы не собирались ломать и портить советские заводы. Они рассчитывали на то, что последнюю треть пути от Бреста до Москвы им удастся
