сутками без дела и жить, как отшельник, – Мэтт сорвался, терпение лопнуло. – Я никогда не говорил тебе, что будет легко. Я всего лишь просил тебя попробовать перестать вести себя так, как будто ты единственный человек в мире, кто испытывает боль.
Они оба замолчали. Щеки Слоан вспыхнули. Она боролась с желанием выбежать из комнаты, зная, что так поступил бы только ребенок, в чем он, собственно, ее и обвинял. Но так же отчаянно ей хотелось спрятаться от его слов. Каждый раз, когда ей начинало казаться, что она понимает его незнакомые стороны, она вспоминала, что это невозможно.
Телефон Мэтта зажужжал, мигая в кармане джинсов. Он отклонил звонок. Она глубоко вздохнула и вспомнила о неподвижном кадре, запечатлевшем удар, пустоту в глазах и скрежет ее зубов. Ее внутреннюю бродячую собаку.
– Чувак, ты меня так видишь, – засмеялась она. – Как только тебе хочется жениться на таком эгоистичном ребенке?
– Слоан…
На телефоне Слоан, лежавшем на кофейном столике экраном вниз, зазвучали первые аккорды «Good Times Bad Times» Led Zeppelin – мелодия, которую она поставила на Инес. Она наклонилась и выключила телефон.
Пару секунд спустя опять зазвонил телефон Мэтта, на этот раз он взял трубку:
– Что, Инес?
Он слушал несколько секунд, а затем обмяк, его тело провалилось в кресло, стоящее у стола.
– О, Боже, – сказал Мэтт. Он прикрыл трубку ладонью и повернулся к Слоан: – Алби в больнице, – и затем вернулся к разговору по телефону: – Нет, прости, сейчас мы будем.
12
– Ты видела его после возвращения с места Слива? – спросил Мэтт.
Они ехали в больницу на BMW Мэтта и застряли на самом долгом в мире светофоре – по крайней мере, так казалось сейчас Слоан.
Слоан посмотрела в окно:
– Нет, мы не виделись.
Шел дождь, и разноцветные огни банковской вывески на углу отражались неоновым светом на мокрой дороге. Загорелся зеленый, и она услышала рев дизельного двигателя и шуршание автомобильных шин по асфальту. В машине было тихо, никто из них не включил радио, так и ехали молча.
– Ты прости меня, если я… – начал Мэтт.
– Давай только не начинай, – Слоан закрыла лицо руками. – Я просто… Давай сейчас сосредоточимся на Алби.
Неделю назад в банке с мукой она обнаружила оригами – пингвина. Все углы поделки были четкими, значит, это была его старая работа. Но он все же решил положить его туда, зная, что она улыбнется. Иногда ей казалось, что Алби – единственный человек в мире, который ее знает. И все потому, что ему ничего не надо было от нее – ни секса, ни любви, ни секретов. Между ними не было никаких «товарно-денежных» отношений.
Инес не сказала по телефону, почему Алби оказался в больнице. У Слоан было несколько предположений. Возможно, это был несчастный случай, такое может случиться в любой момент с каждым. Может быть, это были последствия экспериментов с новым магическим устройством. Они так мало знали о магии, что Слоан бы не удивилась, если бы
