модного итальянца Сальери. Замыкала поезд Любви третья коляска – с эскортом морских офицеров. Сомнений не было – она победила. Граф Орлов был страстно влюблен, впрочем, как и все мужчины, которых она решала подчинить. К ее блестящей коллекции разбитых сердец присоединилось и это могучее сердце. Она получила русский флот.
Сен-Жермен наблюдал происходящее с изумлением: обезумевший от любви Алексей Орлов не мог совершить то, что Сен-Жермен ясно видел в ее будущем…
На следующий день граф Сен-Жермен уехал в Венецию. Но вскоре ужасные слухи заставили его вернуться в Пизу. В Пизе он все и узнал! В первый и последний раз всепонимающий, всезнающий граф Сен-Жермен так обманулся. Оказалось, несколько дней назад граф Орлов предложил красавице руку и сердце.
Он отвез ее на адмиральский корабль русской эскадры – торжественно венчаться. Но вернулся с корабля на берег граф Орлов один. На следующий день на рассвете русская эскадра поспешно снялась с якоря и покинула Ливорно. И более несчастной никто не видел. Она исчезла вместе с русским флотом.
Сен-Жермен отправился во дворец графа. (Всю последующую сцену он описал в «Записках».)
Во дворце шли сборы, стояли раскрытые сундуки, и слуги укладывали в них бесчисленные камзолы графа. Алексей Орлов возвращался в Россию.
Сен-Жермен нашел Орлова в кабинете, у огромного стола, заваленного бумагами. Он был пьян. Но уже не от любви. Огромный, до дна опорожненный штоф водки стоял на столе. Рядом другой – тоже пустой. Орлов сказал: «Гляди, Ваше сиятельство. Здесь ее бумаги, весь стол заняли. Кому только не писала. Султану… Королю шведскому… Королю прусскому – всем нашим врагам. – Он перебирал письма. – А это уже к ней… Польская нечисть ей пишет. Все мятежники – Огинский, Радзивилл… Но никаких доказательств о высоком рождении! Никакой бумажонки! Одна пыль в глаза… Самозванка она! Не ошибся… Но девка небывалая! Я нам с вами завидую… и всем нам, кто ее ёб. Что смотришь, граф… Венчаться со мной на корабль позвал. Там мы ее и арестовали. Теперь к матушке-императрице везут… в крепость. Очень авантюрера сия государыню волновала. Велела матушка своему рабу привезти ее! Я исполнил! Обманул я девку, Салтыков. Впрочем, какой ты Салтыков! Ты думаешь, наше имя взял и нашим стал? Шалишь! Ты рабом стать сможешь? То-то! Великое это искусство!! Но ох непростое! Хотя мы все им владеем, все с рождения наделены! Все холопы… Красавица княгиня Лопухина императрицу Елизавету на бале затмила, та язык ей велела отрезать. Знай, холопка, свое место! Императрица Анна Иоанновна по щекам придворных дам била. Чуть недовольна – по морде. А они ее руку, оплеухи раздававшую, целовать спешили. А в шуты себе императрица отрядила самых родовитых. Князь Волконский, князь Голицын, граф Апраксин. И все они, потомки великих родов, согласились. И когда императрица шла с придворными мимо, потомки великих родов должны были блеять и кукарекать. И блеяли и кукарекали, а она им углем на морде усы рисовала и со смеху помирала. Князя Голицына, потомка
