сердцевине башни. О, это были самые настоящие темницы, ибо имели из всех отдушин одну только дверь с маленьким зарешеченным оконцем на уровне лица. И оконца эти смотрели не на волю вольную, а на внутреннюю лестницу, слабо освещённую своими бойницами. В один из таких каменных мешков расположенных на втором уровне и угодил наш герой. Его втолкнули в тёмную узкую камеру и с громким лязгом затворили засов за его спиной. Он остался один в почти кромешной темноте, а когда глаза стали привыкать, сумел различить лишь небольшую кучу соломы в углу, служащую здесь, по всей видимости, кроватью. Устраиваться на этом ложе почему-то совсем не хотелось и это несмотря даже на то, что наш герой достаточно натерпелся за нынешний день и нуждался в отдыхе. Но ему даже в темноте казалось, что солома прямо-таки шевелится от копошившихся в ней нехороших насекомых – клопов, вшей или ещё какой неведомой гадости. Потому он присел на пол прямо возле двери, прислонился спиной к холодной каменной стене и попытался забыться. Все мысли о том, что с ним произошло и почему он здесь, наш Алет решил оставить до лучших времён. И достаточно скоро ему это удалось, он впал в беспросветное и такое же холодное, как сама темница, забытьё.
Сколько времени он провёл в заточении, Александр не знал. Несколько раз он приходил в себя , пытался сменить неудобную позу и размять затекшие члены, а вокруг стояла всё та же, беспросветная темень, наполненная тихими, неизвестного происхождения звуками. Или это ему только казалось, что он их слышит?
За это время ему принесли две глиняные плошки, в одну из которых зашедший охранник налил воды из кувшина, а в другой дымилось какое-то кашеобразное варево,
к которому наш герой так и не рискнул прикоснуться. Даже сам запах из тарелки был неприятен, и никакое чувство голода не могло перебороть отвращение к тюремной еде. А вот воду Александр выпил, хотя она и имела явный привкус застоялости. Но вода
не еда, без неё уж точно обойтись никак нельзя. И он был благодарен своим заточителям хотя бы за это.
Время шло, а ничего в положении нашего героя не менялось. Болели руки и ноги, и саднила спина, но он так и не решился перейти на соломенную подстилку, экспериментируя с позами для сидения и лежания на каменном полу. А голова была занята только одной мыслью: почему он здесь и как долго его ещё тут продержат? Но если с первой частью вопроса более-менее что-то ещё было понятно (скорей всего он нарвался на какого-то местного богатея или вельможу), то вот по поводу того, сколько ему ещё предстоит за это отсидеть, было совсем непонятно. Неужто пятнадцать суток! – мысль была настолько глупа и несвоевременна, что Александр поневоле усмехнулся. Когда ему приносили тюремную пайку (а было это достаточно давно по времени), ему как-то не пришло в голову осведомиться у тюремщиков по поводу своего срока и об этом теперь приходилось только горевать. Хотя и далеко не факт, что его любопытство было бы удовлетворено.
