женщинами, которым разрешено опустить орудия труда и отдохнуть десять минут. У Силки горят плечи, шея и спина. Несколько часов спустя вновь звучит колокол. Ведра, кирки и другие орудия брошены на землю. Мужчины и женщины бредут к железнодорожным путям, присоединяясь к своим бригадам. Это люди, с которыми они живут в одном бараке. Они останавливаются в ожидании своего бригадира, который дает сигнал идти.
Получив разрешение, они молча бредут по шпалам и останавливаются у ворот лагеря. Антонина Карповна вручает свой листок старшему охраннику, который пересчитывает женщин при входе. Они идут за Антониной в свой барак, шаркая ногами от усталости. В печке осталось несколько тлеющих углей. Наталья бросает в печку уголь. Силка поражается тому, что у этой женщины нашлись силы смотреть на уголь, а тем более поднять ведро с ним. Все они падают на свои постели и натягивают одеяла на головы. Никто не произносит ни слова.
То, что называется здесь ужином, никак не восстанавливает затраченную энергию. Вернувшись в барак, многие снова ложатся, но некоторые слоняются у печки.
– Куда ты смотришь?
Лежащая на постели Силка узнает голос. Лена.
– Ну уж не на твою противную физиономию, – слышит она ответ Натальи.
Силка приподнимается на локте посмотреть, куда заведет перебранка.
– Если не отвяжешься от моего лица, я тебя уничтожу, сука!
– Оставь меня в покое, хамка! Оставь всех нас в покое, – вставая с постели, огрызается дерзкая Наталья.
– Наталья, сядь. Она тебя не стоит, – вмешивается Ольга.
Лена что-то злобно шипит.
Силка от изнеможения почти ничего не чувствует. Но она понимает, чем вызван этот гнев. Когда из-за страха смерти гнев не может быть направлен на притеснителей, он находит другой объект. Силке интересно, сколько Лене лет и что с ней случилось. Может быть, дело в том, что с ней раньше ничего не происходило. В отличие от Силки, побывавшей в другом месте. Может быть, у Лены была и любовь, и еда, и комфорт, и одежда – все, что только можно пожелать. Когда все это неожиданно отнимают… Что ж, никто не знает, как отреагирует человек.
Она должна запретить себе вспоминать. Завтра… Завтра будет повторением сегодня, и следующий день, и следующая неделя, и для Силки следующие пятнадцать лет.
Ее охватывает отчаяние.
Завернувшись в теплое длинное пальто, Силка стоит на снегу рядом с блоком 25. Как она и опасалась, в этом блоке находятся женщины, коротающие на земле свои последние дни, часто настолько больные, что не могут двигаться, с потухшими глазами. Теперь это мир Силки, и она существует в нем для того, чтобы остаться в живых. К ней подходят одетые, как она, капо, за ними следом тащатся женщины, истощенные, бесплотные, как привидения, фигуры, многие поддерживают друг друга. Каждая капо говорит женщинам, что Силка – старшая в их блоке, им следует слушаться ее. Им велят ждать снаружи на холоде эсэсовца, который сделает перекличку.
Силка чувствует себя
